Виталий Каплан - Последнее звено

На сей раз не пришлось ползать в подвалах. Эта дыра вывела меня в густые заросли шиповника. Пока выбирался, оцарапал левую ладонь и чудом не порвал костюм.

– Вещи твои сохранились, – утром обрадовал меня боярин. – Их нашли в лазняковском хранилище год назад. Все, как видишь, в целости и сохранности.

Более того – кто-то заботливо почистил пиджак, погладил рубашку и брюки. Наручные часы исправно тикали, что кварцевой батарейке какой-то год? А вот мобильник, ясное дело, разрядился намертво.

Мне до самой последней минуты не верилось, что вот так запросто отпустят. Во всех романах показанного героя в конце убирают. Мавр сделал дело – мавр лишился тела. Чтобы не болтал лишнего, чтобы не помчался в ФСБ докладывать о дырке в соседний шарик.

– Какой же дрянью у тебя забита голова, – досадливо сморщился боярин, когда я – терять-то уж нечего! – поделился с ним своими опасениями. – Научись наконец думать. Во-первых, тебя нельзя убить, не нарушая закона. И кто же, интересно, захочет портить себе линию? Во-вторых, тебя отправят через дыру, которая скоро схлопнется. Бывает такое с дырами, лазняки знают, когда приходит ее срок.

Я подумал, что, может, именно так и решено меня схлопнуть – не человеческими руками, а природой. Но на всякий случай промолчал.

– А в-третьих… – после долгой паузы продолжил Волков. – В-третьих – самое главное. Нельзя, чтобы ты умер в нашем шаре. Может случиться большая беда.

– О как! И что же? Потоп, землетрясение, падение курса гривны? – как всегда некстати проснулась во мне язвительность.

Мы стояли среди невысоких, но ветвистых сосен на склоне горы, по-кырымчакски называющейся Больной Медведь. В свете полной луны трава казалась почему-то синей. Пронзительно пахло смолой, горячей хвоей и морем. Там, внизу, спала Корсунь. Спала счастливая баба Устинья, получившая наконец свое счастье в лице деда Василия. Интересно, обнаружила ли она нехватку гривен? Спал счастливый рыбак Тимоха, удачно сбывший свою запасную лодчонку по цене трех коней. Спал толстый распорядитель холопьих рядов… не знаю уж, насколько счастливый. В полусотне шагов от нас не спал счастливый лазняк Игоряша – прикормленный Ученым Сыском, не имеющий необходимости искать каналы сбыта, избавленный от страха загреметь в темницу Уголовного Приказа. Конечно, у него дырка схлопывается – это печальный прогиб линии. Зато он успел выгодно ее продать Сыску – это радостный подъем. В сумме – абсолютный нуль. Идеал.

А еще ниже плескалось счастливое Синее море, не знающее, что на самом деле оно Черное.

– Видишь ли, Андрей, – задумчиво протянул боярин. – Ученый Сыск должен учитывать любую возможность… Любую. Даже то, что последники правы.

Пронзительно трещали цикады, тоненько кричали в кустах птицы. Но я тогда не слышал звуков ночи – меня обволокла горячая, вязкая тишина.

– Да, – повторил боярин. – Может, и впрямь ваш шар особенный. Может, последники и правы, что у тебя душа как-то иначе устроена, что она не была в прежних шарах и после смерти не уйдет в новые. А если душа не движется по цепи шаров, подчиненных закону Равновесия, – значит, этот закон над ней не властен. И тогда, выходит, у тебя вообще нет линии. Твоя радость не обязана уравновеситься бедой, твое невезение не сменится в обязательном порядке удачей. А за то время, что ты у нас провел, душа твоя успела уже обрасти какими-то связями с другими душами. С теми, кого ты любил, ненавидел, кого боялся или жалел – словом, кто не был тебе безразличен. Конечно, ритуал связывания действует гораздо сильнее, души не просто тянутся друг к другу, подобно сродненным кристаллам, а обретают новые свойства. Но в какой-то мере и обычная связь может изменять душу. Понимаешь, что это значит? Если ты здесь умрешь – то все те, с кем был связан, изымаются из цепи перерождений. Они уже не подчиняются закону Равновесия, у них исчезают линии, и значит, ничьи линии они уже не способны изменить.

– Но это же только если последники правы! – вскричал я. – А ведь на самом деле они верят в полную чушь! Это же очевидно!

– Тебе – очевидно, а я по роду службы не должен легкомысленно отметать самые невероятные предположения, – усмехнулся Александр Филиппович. – Мы должны предусмотреть все. А кроме того… Пускай они и заблуждаются. Но сами-то искренне в это верят. Ты понимаешь, что это такое – тысячи людей, убежденных, что теперь над ними не властно Равновесие, что можно уже не блюсти линию, что за удовольствие не придется платить болью и что заботиться о народной линии поэтому уже невыгодно? Представь, как сотни людей добровольно ложатся в ритуальные круги… искренне веря, что у них обновленные души и что своей смертью они обновят тех, кто поверил им. Подумай, что начнется в княжестве, да и в других странах Учения. Десятки тысяч оторв… И ведь не всем из них свобода нужна, чтобы рисовать картинки или писать стишки. Если от зверолюдства людей станет удерживать только писаный закон, а не представления о должном и недолжном… тогда нас захлестнет волна Лыбиных и Торопищиных. И как, по-твоему, ее остановить? Только кровью, Андрей. Только кровью…