Сергей Синякин: Тайная война в Лукоморске

– Все? - спросил Антон. Юноша его понял.

– Все, товарищ Кторов, - сказал он. - Уж я натерпелся горя, глядя, как они… Прямо сердце зашлось, - и заплакал. Всхлипывая, сообщил: - И михрютка этот каменный тоже утонул.

– Не реви, - сказал Кторов. - Прикажи греку, чтобы поворачивал к берегу.

– Та як я ему прикажу? - сквозь слезы спросил юноша. - Дядько здоровый, разве он меня послушает?

– Послушает, - Кторов попробовал улыбнуться, только улыбка, он чувствовал это, вышла страдальческой. - У тебя же наган, Ося! Вооруженного человека всегда понимают быстрее, чем человека без ружья. Скажи ему, чтобы правил к берегу.

– Будет сделано, товарищ Кторов! - Остап Котик поднялся с колен.

– Погоди, - удержал его Антон. - Дудочка цела?

– А як же, при мне она, - доложил юноша.

– Вот и хорошо. Отдашь ее Павлу Борисовичу. Скажешь ему, что это и есть тот самый предмет, который надо вернуть Мохову. Скажи, что он обещал. И еще… скажи, чтобы про заклинание молчал. Бумаги пусть отправляет, а вот про заклинание не надо… И так крови много. Если так щедро ее лить, никакого человечества не хватит… А дудочку обязательно… Ты понял меня?

– Понял я, понял, - лицо Котика снова стало страдальческим, и губы задрожали. - Вы бы держались, товарищ Кторов. А то ведь как я Павлу Борисычу доложу?

Но Кторов уже не слышал его. Опрокинувшись на спину, он смотрел на звезды, вдруг высыпавшие над морем. Ветер куда-то угнал облака, и яркие звезды щедро усеяли черноту небес, словно торопились показать уходящему человеку свет. И в последние минуты своей жизни авантюрист и разведчик Антон Георгиевич Кторов думал о том, почему звезд не видно днем, ведь это так здорово - видеть их свет. Последней ему пришла в голову мысль о том, что все происходит правильно: звезды во тьме - это символы света. Но если бы они стали видны днем, то смотрелись бы черными точками, а разве нужны человеку символы вечной тьмы?

Бокий размышлял.

Он нервно ходил по квартире, заложив руки за спину. Произошедшее в Лукоморске ему не нравилось, вернее, не нравилось ему, как все это изложил чекист, прибывший оттуда во исполнение посмертного распоряжения Кторова. Получалось, что никаких бумаг о материалах, необходимых для изготовления Голема, не сохранилось, единственный экземпляр затонул при нападении банды местного атамана, и даже секрет оживления этого странного существа канул в небытие со смертью Кторова.

Бокий искренне сожалел, что все получилось именно так, но еще больше он жалел о потере Антона Кторова. В разведке всегда не хватает толковых умных людей, и найти замену Кторову было сложно, очень сложно. Он вспомнил приехавшего чекиста и на секунду задумался, не попробовать ли в деле его, но тут же отказался от этой мысли - простоват был лукоморский чекист, такому за бандитами гоняться да белобандитов в чистом поле рубить.

А дел много: надо работать с Александром Романовичем Беляевым, имелась у Бокия информация об интересных контактах этого человека с тайными изобретателями и адептами древних знаний. Надо было - кровь из носу! - организовать командировку Барченко на Кольский полуостров для проверки информации о наличии там древних городов проариев, обладавших теперь, быть может, навсегда утраченными знаниями о природе. И «меречение» представлялось Глебу крайне любопытным явлением, которое обязательно надо было тщательно изучить. Да и сообщения поступали последнее время любопытные, на проверку их уже были нацелены Староверов, Тонкий и Лебедев.

Дел много, вот времени…

В этот раз Бокий долго медитировал, загадав мысль, которой всегда сторонился. Сегодня он спросил себя, а доживет ли сам до победы мировой революции. Напрашивался явный ответ, но сегодня Глеб Бокий решился его проверить. Закончив медитировать, он открыл глаза и посмотрел на сосуд. Нехорошие предчувствия его не обманули. Большой фаллос подлез под указательный, и торчал оттуда бледной дулей. Дряблые фаллосы зловещей пятерни собрались в неуклюжий, но оттого не менее издевательский кукиш.

Павел Гнатюк сидел в трактире на Хитровом рынке.

Вокруг крутился самый разнообразный люд подозрительного и странного вида, но Павел старался не проявлять любопытства. Место было такое, что за лишний косой взгляд любого могли, не задумываясь, поставить на перо. Доклад Бокию он сделал. Тощий чекист с худощавым лицом и глубоко запавшими глазами не произвел на него особого впечатления. Чересчур серьезен. Человек должен иногда улыбаться, а этот Бокий, наверное, уже забыл, когда улыбался в последний раз. Но Павел его понимал: на серьезном месте сидит человек, порой с чертовщиной дело имеет. На таком месте сидеть трудно, а усидеть еще труднее.