Александр Бушков: Лабиринт

Болтают про Минотавра все, что на ум взбредет. Оно и понятно, коли никто ничего толком не знает, только и остается, что болтать. А правда… Вы что же думаете – мы тут совсем ничего не знаем? Рев я, к примеру, по десять раз в день слышу – жуть, который год слышу, а привыкнуть до сих пор не могу. И то, что никто из тех, кто драться с ним ходил, не вернулся, – святая правда, доподлинная истина. Сорок три их было, мы считали. Идут они туда по-разному. Кто прет грудь колесом, будто не то что людей, богов и тех не боится, – молодежь больше. Кто идет сторожко, как охотник на зверя, сразу чувствуется, что бывалый, – те посолиднее, мужики битые и хваткие. А иной идет, будто сам себя за шиворот тащит, сразу видно, что ему, бедолаге, до смерти хочется драпануть отсюда, да уж отступать поздно, стыдно трусом домой вернуться. Да что там, по-всякому они туда входили, да только ни одного мы больше не видели. Сорок три их было…

А вот про дань эту самую живую – совсем наоборот дело обстоит. Ну да, присылают нам другие страны регулярно по семь девушек и семь юношей Минотавру на съедение. Только никто из них в Лабиринт так и не попал – всех их при дворе оставляют, это точно известно, да разглашать запрещено. Слугами делают. Или там на скотный двор, кого куда. Я сам с одной девчонкой из Коринфа второй год знаком, женюсь, наверное, уж больно ладная, да и надоело по девкам шататься, правду говоря. Мужчине в мои годы дом нужен, семья, хозяйство.

Говорят про Минотавра всякое, и потому, как знаешь, что этим сплетням никакой веры нет – уж если мы не в курсе, откуда эти городские болтуны знают? – поневоле же сам начнешь задумываться. Оно солдату вроде бы и ни к чему, да ведь скучно на посту. С одной стороны, Минотавр, конечно, чудище и людоед, – и рев все слышим, и те сорок три в Лабиринте сгинули. А с другой стороны – эта самая живая дань, про которую говорят, что она для него, получается, и не для него вовсе. Ну, тут какое-то хитрое государственное дело, не по нашему уму…

А вчера я снова злодея изловил. Стою себе, вдруг подходит скользкий такой человечишка, одет неприметно, глазками блудливыми по сторонам юркает. И давай мне шепотом: я, мол, знаю, что в деньгах у тебя нехватка вечная, у тебя, служба, в них нуждишка, так я тебе дам столько, что внукам останется, а ты меня за это так пустяково отблагодаришь, что говорить совестно. Когда ваши Минотавру еду понесут, когда они засовы отпирать станут и отвернутся, ты же свой – подкинь в корзину вот это яблочко, его совсем незаметно будет. И показывает мне, гнусь, яблоко – такое, что и у статуи слюнки потекут. Ну, как в таких случаях поступать, давно приказ есть, этот тип у нас и не двадцатый даже. Свищу в два пальца ребят, наши его сгребают и волокут в подвал, а там уже все приготовлено, чтобы он говорил не запинаясь.

Только ничего там от него не добились – кто послал, не признался. Закопали его там, где и всех прочих. Но все равно, пусть он и слова не сказал, мы ж как-никак дворцовые, знаем, кто его послал. Высокая наша царица Пасифая. Тс-с! Насчет этого и родной матери не проговорись, а то и тебя самого… там, где всех закапывают.

Вот тут я нашего высокого царя Миноса решительно не понимаю, клянусь священным дельфином. Прижила его собственная жена, высокая наша царица Пасифая, урода, то бишь Минотавра, от быка. Бык у нас, конечно, вместе с петухом и дельфином животное священное, может, там и бог какой-нибудь был под видом быка, случалось же такое, однако все ж как-то оно не того… Царица все же, не какая-нибудь прачка. Самое лучшее было бы тут же придушить это чудовище, потолковали бы об этом год-другой, а там и забыли. Или вообще бы не узнали – если все с умом обернуть. А что Минос сделал? Отгрохал этот самый Лабиринт – уймищу ведь денег вбухал! – посадил туда Минотавра и растрезвонил по всему свету, какое у него диво имеется. Ну а откуда это диво произошло, народ постепенно узнал за двадцать-то лет. Это ж позор на весь белый свет, последнему водоносу со стыда сгореть можно, не то что царю…

А он терпит… Минотавра приказано оберегать пуще собственной жизни. Но вот тогда на кой эти, что драться с ним приезжали? Мы бережем, а им идти убивать можно? Снова государственное что-то, не для нашего ума. Ну, ладно, наше дело десятое, начнешь думать – башка лопнет. Может, сегодня на ужин телятину дадут! Обещали вроде…

– День начался паршиво. Сначала ввалился пьянехонький купец и стал добиваться, чтобы я объяснил: что значит, если во сне ему привиделась танцующая на ветке голубая рыба? Пить нужно меньше, иначе наяву голубых рыб видеть начнет… Идиотский сон требует идиотского же толкования, и я сказал ему таинственным голосом: «Когтистая лапа занесена над блюдом, но ястреб взмахнул крылом». Он ничего не понял и оттого заплатил больше, чем я обычно назначаю.