Валерий Большаков: Кентурион

Скорости прибавилось, и корма ситагоги «Изида» постепенно делалась ближе, нависая над миапароном. Еще бы! Палуба гигантского зерновоза качалась на высоте четвертого этажа! Груженая, ситагога опустилась бы пониже, но «Изида» шла порожняком.

– И как туда забраться? – шепотом спросил Эдик.

Гефестай, вместо ответа, прошел на нос и показал маленький бронзовый якорь.

– А добросишь?

Гефестай фыркнул, и посмотрел на Лобанова. Тот покачал головой.

– Лучше не надо, – сказал он, – наделаем шуму… Подойдем к рулевому веслу, я попробую по нему…

Уахенеб подвел корабль почти к самому рулевому веслу ситагоги – громадному бревну, окованному медными обручами. Скинув сандалии, Сергий примерился, перескочил с борта миапарона на рулевое весло, и чуть не сорвался – древесина скользила под пальцами.

– Держись! – придушенно крикнул Эдик.

– Держусь… – прокряхтел Роксолан.

Бревно под ним гуляло, и ползти по нему в темноте было делом не самым приятным. Цепляясь за обручи, Сергий добрался до солидной бревенчатой рамы, на которой держалось весло, привязанное толстенными канатами. Пара рулевых весел, по одному с каждого борта, соединялась поперечиной с рукоятками. За них-то и хваталась пара вахтенных – голых по пояс матросов, удерживавших корабль на курсе. То ли сонные, то ли пьяные, морячки еле стояли, и проскользнуть мимо них Роксолану удалось легко. Огромная палуба ситагоги уходила к носу локтей на сто двадцать. Две громадные мачты, растянутые массой веревочных снастей, несли на себе по два паруса каждая. И как морячки только поднимают их? Бантов не было, на мачту залезали по канату.

Палуба впереди чернела, как один бездонный трюм, но восходившая Луна подсветила ее, проложив косые тени – вот, дескать, твердый настил, ступай, не бойся.

Лобанов заскользил, пригибаясь, вдоль борта, и вышел к маленькой надстройке-будке, прикрывавшей спуск в каюты. Дверь надстройки была отперта. Сергий прислушался. Броде идет кто-то… Шум моря заглушал звуки, но шаги, шаркающие и шлепающие, были различимы. Потом по стенкам надстройки забегал свет, и снизу показалась лысая голова человека. Не лысая – бритая! Во рту у Сергия пересохло. Это Зухос!

«Тот-Кто-Велит» поднимался на палубу, держа перед собой бронзовый фонарь с окошками, заделанными слюдой. Роксолан мягко отступил в тень.

Покашливая и шаркая сандалиями, Зухос вышел на палубу. И вдруг замер. Моментально пригнулся, отшвыривая фонарь за борт, и развернулся к Сергию. Лицо Того-Кто-Велит, освещенное луной, казалось мертвенно-синим. Впечатление усиливалось резкими тенями в западинах глазниц.

– Привет, Зухос, – ухмыльнулся Лобанов, чувствуя в душе подъем. – Вот и свиделись!

Каар отступил, и уперся спиной в мачту.

– Сергий… – глухо проговорил он. – Сергий Роксолан…

– Догадлив, крокодил!

– Послушай, – сказал Зухос доверительно, – я не понимаю, зачем нам ссориться? Я уже предлагал тебе свою дружбу, повторяю снова – будь мне товарищем! И мы с тобой такие дела завернем… Ух! Ты представь только – я пройду во дворец к императору Адриану и стану его другом! Никто меня не увидит, а только принцепс будет говорить и делать то, что я ему скажу! Подговорю его назначить тебя прокуратором… Нет, сначала мы с Адрианом тебя во всадники выведем!

– Мы с Адрианом! – усмехнулся Сергий. – Скромник ты, однако…

Он медлил с применением силы – поджидал друзей, а перед тазами все стояла средневековая картинка: «Искушение Св. Антония»…

– А чего скромничать?! – горячо заговорил Зухос, медленно переводя руку к поясу. – Да кто он такой, этот Адриан?! Можно ли сравнивать его и меня? Или тебя? Разве мы не достойны трона?

– Не примерялся как-то, – пожал плечами Лобанов. – И вообще, у меня другое задание – тебя шлепнуть! Так что не отвлекай меня больше всеми этими глупостями и позволь исполнить мои прямые служебные обязанности…

Все это время он смотрел прямо в глаза Зухосу, хотя поймать их выражение в лунном свете было невозможно. Но, когда готовишься прирезать человека, невольно глянешь туда, куда собираешься пырнуть. Зухос чуть склонил голову, будто примериваясь, и в тот же миг выхватил узкий стилет. Ударил без замаха, но Сергий бдил. Перехватив руку Зухоса, он резко вывернул ее, и крепко приложил «Того-Кто-Велит» о мачту. Стилет жалобно зазвякал, прыгая по доскам палубы.

– А-х-ха! – выдохнул Каар, но быстро оттолкнулся от мачты, нанес сильный удар ногой назад.

Сергий не ожидал от него такой прыти, и пропустил удар, только развернулся боком, чтобы принять его вскользь. При этом он выпустил руку Зухоса. «Крокодил» тотчас же воспользовался предоставленной свободой и кинулся за стилетом. Напрасно. Сергий опередил своего опасного противника, как следует врезав ему по печени. Зухоса отнесло обратно к мачте. Привстав на колени и разогнувшись, «Крокодил» изменил тактику. Не вставая с колен, он вытянул вперед руки, и заговорил глухим голосом: