Александр Михайловский: «Гроза» против «Барбароссы»

Сам Сталин в эту ночь не поехал на Ближнюю дачу, а остался в своем кремлевском кабинете. Американские телефоны ВЧ на его рабочем столе молчали, готовые обеспечить прямую связь с Мурманском, Ленинградом, Таллином, Минском, Киевом, Севастополем. Такая же напряженная тишина царила и в кремлевском кабинете Вождя.

В тот самый момент, когда утомленные ночным маршем и едва успевшие прикорнуть в окопах красноармейцы были разбужены гулом пролетающих в вышине самолетов, на столе у Верховного зазвонил телефон, на корпусе которого прозрачной лентой была приклеена бумажка с надписью «Минск».

– Все-таки напал, мерзавец, – сказал Сталин, выслушав рапорт лучшего менеджера всех времен и народов. – Лаврентий, передай там товарищам, чтоб начинали. Пора.

Не успел положить трубку Берия, как последовал звонок из Киева, рапорт Мехлиса в точности повторял донесения из Минска. Немецкая авиация пересекла границу, вражеская артиллерия ведет огонь по погранзаставам, казармам, складам и аэродромам. Потерь нет, поскольку личный состав, техника, вооружение заблаговременно перемещены в запасные районы, а боеприпасы, ГСМ и прочее имущество розданы в войска.

Мехлис еще докладывал Сталину, а с КП в Минске вышла на связь радиостанция, работающая на еще не освоенных немцами диапазонах:

– Всем, кто меня слышит. Я – «Эльбрус». «Гроза! Гроза! Гроза!»

По этой команде на взлет пошли истребители Западного и Юго-западного стратегических направлений, а также истребители 1-й воздушной армии ОСНАЗ, дислоцированные на недавно оборудованных полевых аэродромах в районе Минск – Барановичи. Об этой воздушной армии, внезапно, как будто ниоткуда появившейся в ЗапОВО, будет отдельный разговор.

По этой команде советская артиллерия открыла шквальный ответный огонь по немецким огневым позициям, форсирующим границу войскам и забитым солдатами и техникой исходным рубежам. На не ожидающих того Теодоров, Гансов, Густавов и Михелей обрушился огневой шквал невиданной ими до того силы. Орудий калибра 76 мм и выше в Западном и Киевском ОВО было много. В нашем прошлом для захваченных в трофеи гаубиц М-30 и МЛ-20, принятых на вооружение вермахта под обозначениями 12,2cm s.F.H.396(r) и 15,2cm KH.433/1(r), немцы даже развернули собственное производство боеприпасов. Трофейная 76-мм дивизионная пушка Ф-22 для вермахта массово переделывалась в противотанковую пушку Pak-36(r), имевшую у наших танкистов прозвище «Гадюка».

В тот раз противник был в одном месте, орудия в другом, тягловая сила – лошади и трактора – в третьем, а боеприпасы в четвертом. Теперь же все сошлось в одном месте, и вермахт, уже изготовившийся к рывку на восток, в полной мере испытал на своей шкуре огненный кулак советских батарей.

В то время как передовые роты немецкой пехоты под шквальным пулеметно-артиллерийским огнем пытались форсировать приграничные реки, на позиции их артиллерии, исходные рубежи атаки и запасные позиции обрушился огненный град. Все те снаряды, которые генерал Павлов скопил в приграничных районах для их последующей сдачи «европейским освободителям», сейчас падали на их головы, так сказать в натуральной форме.

Минут через пять непрерывным огнем кипела уже вся граница, от Лиепаи до Перемышля и от Измаила до Черновцов. Приграничное сражение, ставшее началом конца Третьего рейха, набирало обороты. В Цоссене пока еще никто ничего толком не понял. Германское командование пока еще лихорадочно бросало в топку предназначенные для развития успеха резервы, стремясь сломить неожиданное сопротивление, выйти на оперативный простор и наверстать упущенные часы и минуты. Бараны радостно бодали нарисованные на каменной стене красивые ворота.

Пока немецкие сухопутные войска пытались хоть как-то привыкнуть к тому факту, что внезапного нападения не получилось, и воевать с русскими теперь придется всерьез, по-взрослому, перед асами люфтваффе в лучах восходящего солнца появились многочисленные черные точки. Небо прочертили пушистые белые следы самонаводящихся реактивных снарядов, а спустя еще несколько минут на идущие без истребительного прикрытия бомбардировщики 2-го и частично 1-го воздушного флота, действующие сейчас в интересах группы армий «Центр», внезапно обрушилось до тысячи новейших радиофицированных пушечных истребителей И-182 с опытными, облетанными экспертами в кабинах. В утреннем белорусском небе началось избиение.

В тот момент сгорающим в пламени бензина и дюраля асам люфтваффе, отчаянно сражающимся даже не за победу, а за простое выживание, было не понять – откуда у русских столько неизвестных, самых современных самолетов, откуда у них столько опытных пилотов с боевым опытом, кто надоумил их ставить на свои истребители пушки вместо пулеметов, что это за реактивные снаряды, попадающие прямо в моторы «хейнкелей» и «юнкерсов»…