Дмитрий Володихин - Убить миротворца

Несколько секунд Сомов колебался. Она была хороша, хотя и старше его, явно старше. Она подходила ему какой-то неуловимой внутренней сущностью. Все женщины, с которыми он делил ложе до сих пор, оказывались недостаточно сумасшедшими. Эта, похоже, далека от «недо», она, скорее, «пере»… ну так чудесно, очень хорошо, чего желать еще? И не то, что бы он опасался долгих знакомств. Все воспитание Сомова говорило ему: однажды, брат, ты должен осесть, утихомириться, завести семью и сделать детей. Но когда именно? И почему именно сейчас его посещают подобные мысли? Бывало, он проводил по году с какой-нибудь милой дамой и не задумывался над тем, какая судьба их ждет дальше. А тут… Одна ночь всего, а он лежит перед совершенно незнакомой женщиной, голый, нескладно кутаясь в одеяло, и внутренне прощается с эпохой вольности, странствий, приключений. Да почему? Может, задержаться? Что значит — задержаться? Ведь он в любой момент сможет освободиться, если надо… Женщина — не трясина, откуда столько тревоги? Но над всеми его прагматическими рассуждениями царило иррациональное убеждение в неумолимости происходящего. Придется, наверное, послать подальше и вольности, и приключения, и странствия. Вот женщина, которую судил ему Бог. Почему именно она, Бог и знает.

Так бывает иногда. Судьба является к тебе утром в пестром халатике и спрашивает, хочешь ли ты кофе, быть вместе и умереть в один день? Надо быть полным идиотом, чтобы отказаться.

— Да, Катя. Во всех отношениях да.

Она заулыбалась.

— И вот что: твоего кофе будет недостаточно. Мы идем туда, где познакомились, заказываем пива и мяса. А потом портим твою фигуру шоколадным тортом. Честно говоря, столик я уже заказал по чипу. Надеюсь, ты не против?

— Да. Во всех отношениях да.

Она сделала паузу и добавила:

— А потом вернемся и начнем все сначала, но с большей… ммм…

— Раздумчивостью?

— Что ж, назовем это раздумчивостью.

За кофе она осторожно поинтересовалась:

— Меньше всего я хочу обидеть тебя. В самом начале… в баре… все получилось чуть-чуть сумбурно… Одним словом, как тебя зовут? Я забыла…

— Виктор.

— Ты простишь меня?

— Мне не за что тебя прощать.

Сомов прикоснулся к ее волосам. Длинные черные волосы. Прямые, блестящие, разумеется, крашеные и, скорее всего, поверх белых крупинок проседи. Угадав его мысли, Катя сказала, не теряя спокойствия:

— Мне тридцать пять лет.

— Отлично.

Ему было наплевать. У судьбы нет возраста.

Зато у судьбы есть чистая белая кожа. Случается иногда такая благородная бледность, для которой противоестествен любой загар. Еще у судьбы светло-карие глаза, мелкие, но правильные черты лица, высокий лоб и тонкие губы. Неровные, стремительные, грациозные движения, быстрая и ровная походка, мальчишеская фигура. Аристократические запястья.

Еще от нее веяло гордостью.

…В баре они болтали и смеялись. Разговор зашел о способах знакомства с особами противоположного пола. Виктор высказался в том духе, что он, по правде говоря, он не знает, как знакомиться с женщинами. Это всегда происходило как-то само собой. И, сказать честно, не особенно редко…

Она усмехнулась:

— У меня иначе. Я всегда сама выбирала. Да… Я выбирала сама. И была верна тому, кого выбрала. Почему они все оказались… такими слабыми?!

— Ну, не знаю. Разные люди бывают…

— Разные. Не подумай, я ни от кого не просила ничего особенного. Просто… для них моей любви бывало слишком много. Совсем недавно… неважно… уже это прошло… в общем, один сказал мне: «Будь легче. Расслабляйся. Не привязывайся всерьез».

— Ушел от тебя?

Она усмехнулась. Мол, зачем спрашивать, итак понятно. Потом заговорила вновь:

— Понимаешь, мне стало холодно. Я как будто вся задеревенела… Вчера такая тоска меня взяла! Почему я не могу расслабиться? Да все я могу. Или я не женщина? Все у меня получится. А если не получится, кончать надо с такой жизнью.

«Глупости какие. Видно поп ее приходской адскими сковородками не допугал до нужной кондиции».

— Не-ет. Это ты про меня глупости думаешь. Нервы у меня крепкие. Просто я подумала: «Все что можно — продать. Уехать отсюда. Скитаться, сколько получится. Либо найти место, где меня примут такой, какая я есть, либо попробовать жить иначе. Только не здесь». Первый раз в жизни я знакомилась у стойки бара. Загадала на того, кто будет рядом со мной: если все получится хотя бы сносно, останусь здесь. Может быть, попытаюсь измениться, хотя очень не хочется. Если не получится… что ж, тогда и уеду.