— А где же капитан Ростов? — спросила она.
— Ваше сиятельство! — взмолился Алпатыч, — нельзя терять времени! Капитан Ростов убит бунтовщиками, они теперь идут сюда.
Понуждаемая Алпатычем, княжна Марья растерянно спустилась с крыльца и позволила подвести себя к экипажу. Алпатыч раскрывал перед ней дверцу, когда из-за амбара показалась толпа бегущих мужиков. Княжна Марья почувствовала, что сейчас может произойти что-то нехорошее, она побледнела и прижалась спиной к стенке экипажа. Алпатыч, оборотившийся было навстречу бегущим, вдруг схватился руками за голову и стал медленно, неверными шагами отступать куда-то вбок. Между пальцев у него проступила кровь. Потом его скрыли от княжны Марьи близко обступившие ее со всех сторон мужики. Они стояли вокруг, тяжело дыша и переминаясь с ноги на ногу, с выражением озлобленной решимости на лицах, молча глядя на княжну. Вдруг ряд их раздался, и перед княжной Марьей появился низенький мужичок в драной забрызганной красным рубахе, нетвердо держащийся на ногах. В руке его была гусарская сабля.
— Что, твоя милость, погубить нас хотела? Ан не вышло по твоему! — прокричал он, и, широко замахнувшись саблей, ударил княжну Марью по голове.
— Ты что, Авдей? Что творишь? — раздались голоса в толпе, Авдея схватили за руки, но уже было поздно. Княжна Марья с разрубленной головой упала к ногам мужиков.
Граф Л. Толстой «Преступление и наказание» Лондон, 1852
Войска были в полной боевой готовности. Жители города выбегали из домов и собирались всюду в толпы, многие выказывали явное недовольство по отношению к нашим солдатам. Часть пожарных насосов, которые по приказу Дюронеля были собраны в городе и подготовлены к работе оказалась испорченной. Жандармов Дюронеля с остальными насосами послали на помощь уже тушившим пожар командам. В половине четвертого ночи прибыл офицер, который доложил, что какие-то люди оказали пожарным командам сопротивление; они прятались в охваченных огнем кварталах и стреляли в наших солдат. Офицеры и солдаты привели несколько этих людей, захваченных на месте. Каково же было наше удивление, когда мы убедились, что перед нами «гвардейцы» Петрова в их нелепых мужицких нарядах и солдатских шапках! Император приказал привести к нему Петрова; скоро вернулся посланный адъютант и доложил, что в расположении «мужицкого царя» нет ни одного человека, он привез пакет, который ему отдала какая-то женщина, предназначенный будто бы императору. В пакете оказалось письмо Петрова императору, написанное им на его отвратительном французском, который на бумаге выглядел еще нелепее, чем в речах этого шута. В послании, озаглавленном «Рескрипт от всея Руси выборного Леонтия Петрова» этот негодяй в напыщенных фразах, которые выглядели еще нелепее из-за их полной безграмотности объявлял войну императору, обвиняя его в таинственных «нарушениях народной воли российской». Не дочитав письма, император сердито бросил его на землю и приказал двум эскадронам гвардейских кирасиров догнать и привести ему «царя». Однако скоро из поступающих донесений стало понятно, что хитрец, уже несколько часов назад тайно покинувший со своей «армией» Москву, предусмотрительно отгородился от преследования непроходимой стеной из горящих московских кварталов, через которую не смогли пробраться даже наши отважные гвардейцы. Приказы поймать Петрова были посланы всем нашим отрядам к югу от Москвы, но негодяй с горсткой «гвардейцев» (большинство было им оставлено в горящем городе) сумел прорваться через наши посты и след его был потерян.
Только через несколько дней мы смогли полностью оценить, какой вред нанесло нам это предательство. Петров и его «штаб» были для нас единственным источником сведений о происходившем вокруг, разведка с начала кампании не приносила ничего или почти ничегомногие из наших агентов были открыты русскими, остальные не осмеливались ничего сделать, опасаясь разоблачения. Незнание языка и отчужденность местного населения были для нас большой трудностью в первые недели похода; с начала восстания, когда мужики стали относиться к армии более дружественно, все наши связи с окружающим незаметно перехватил появившийся тогда же при ставке Петров. Со своим смешным французским он всякий раз оказывался под рукой, когда требовалось допросить местных жителей или явившиеся к императору делегации мужиков. Постепенно это стали делать его «офицеры», и в ставке не заметили как переложили на людей Петрова все действия по получению сведений о противнике. Оставалось только принимать доклады от «царя», с которыми тот каждое утро появлялся в штабе.
Читать дальше