ИММАНУИЛ ВЕЛИКОВСКИЙ: ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В АМНЕЗИИ

Природные катастрофы, сопровождающиеся такими воздействиями, могли повлиять на репродуктивные клетки животного и растительного мира. Если, как уже не раз случалось, областью, вовлеченной в такую катастрофу, становится весь мир, тогда возникают великолепные возможности для мутаций многих видов и родов. Репродуктивные клетки могут подвергаться воздействию не только через сому (тело), но также непосредственно, с последующим возникновением и передачей новых характеристик. И поскольку одни и те же причины могут вызывать сходные изменения, особенно для тех организмов, которые производят более одного потомка одновременно, результатом будет сохранение новых форм, если только они жизнеспособны.

Вопрос о том, являются ли сильные впечатления, полученные органами чувств животных, основой инстинктов,. потребовал бы гораздо большей обстоятельности, чем позволяет объем данной книги, а также некоторых сложных экспериментов. Существование родовой памяти не означает, что впечатление, усвоенное одним поколением, может перейти в ламять последующих; оно означает, что впечатления, особенно травмирующие и повторяющиеся, испытанные большинством предков, могут стать устойчивыми, хотя и бессознательными, воспоминаниями или комплексом воспоминании, вызывающими адекватные реакции в соответствующих ситуациях.

Родовая память – это не странствия души, она представляет собой наследственную бессознательную память. И через родовую память мы можем считать себя как бы присутствующими при сценах какой-то ужасной катастрофы посреди разбушевавшейся стихии, опустошения, от которого не было защищено ни одно существо ни на суше, ни в море. Таким образом, аккумуляция генетической памяти может охватить каждого представителя видов и в наши дни, через генетические линии, которые он продолжает: все потомство восходит к тому самому поколению, которое стало жертвой травмы.

При приближении землетрясений животные, наделенные обостренной чувствительностью, убегают до того, как сейсмографы зафиксируют малейший толчок. Во время лесных пожаров животные, которые обычно живут в страхе перед другими животными, будут бежать вместе с опасными для них хищниками, захваченные еще большим страхом, в поисках убежища. Совершенно очевидно, что какая-то информация – называемая инстинктом – пробуждается и ак-тивизируется вместе с никогда не исчезающим страхом.

Родовая память видов – это реальный факт: она подсказывает дикому животному, как строить свое гнездо, как добывать пищу, как находить партнера для продолжения рода, как выживать в открытых пространствах или во время долгой зимы; но самый трагический опыт запрятан глубже всего, поэтому воспоминание о нем сопровождается чувством ужаса.

осьмидесятилетнии создатель психоанализа не _ исчерпал еще своих открытий и провидений. Вытесненная мысль требовала словесного выражения. «Если мы будем рассматривать человечество в целом как единичного индивидуума, мы обнаружим, что оно тоже слишком привержено иллюзиям, которые неподвластны логической критике и противоречат реальности. Если, несмотря на это, они (иллюзии) способны с такой силой захватывать людей, то исследование приводит нас к тому же объяснению, как и в случае с единичным индивидуумом. Они обязаны своей властью определенному элементу исторической истины, который выносят из забытого доисторического прошлого» 1.

Фрейд говорит здесь об иллюзиях человечества, следовательно о тех иллюзиях, к которым мы все прячастны и которые глухи к логическим доводам; в глубине своей, однако, они является истбрической истиной.

В чем же тогда состоит эта истина, событие, которое когда-то потрясло человеческий род, травмировало его, отравило и обожгло разум всех последующих поколений? Что это за вечерняя сказка? Является ли она младенческим озарением'каждого ребенка? И происходит ли эта драма столь уж обязательно, как об этом говорил Фрейд? Следует ли признать естественный процесс воспроизводства, хотя и не вполне свободный от травматических элементов, сплошным отклонением? Разве пресловутое убийство отца сыном это и есть «историческая истина»? А если это так, то какая историческая истина воскрешает невроз у самок? Или только самцы поражаются иллюзиями человеческого рода?

Фрейду не хватило последнего озарения. В те годы, когда от бича самых преступных людей сжимались от страха сердца и бледнели лица, еврей Фрейд в некогда счастливой Вене, обреченный теперь в течение пяти лет (1933- 1938) каждый день видеть на улицах знамена со свастикой и отряды штурмовиков, стучащие а двери, был призван своим «к1», а также своим суперэго вслушаться в едва слышный голос из еше более дальних глубин. В те страшные ночи, когда болела его челюсть, пораженная раком, забытый даже своими пациентами (из письма Фрейда А. Цвейгу), он был ближе, чем когда-нибудь, к «исторической истине», ощущая, по крайней мере что он еще до нее не добрался, как считал прежде.