Иван Байбаков: 1941 – Своих не бросаем

Вы только представьте себе их морально-психологическое состояние и уровень боевого духа в этих условиях, товарищ генерал. Хотя, чего там представлять, вы же совсем недавно сами были под немецкими бомбами, наверняка бессильно ругаясь от ненависти и злобы на собственную беспомощность, так что просто вспомните свои чувства. А теперь представьте себе немного иную картину. Идет по дороге все та же механизированная колонна, или любая другая, это уже не принципиально. Только идут они не беззащитной для атак с воздуха жертвой, а в сопровождении, скажем, пары-тройки мобильных и даже слегка бронированных зенитных установок со счетверенными станковыми пулеметами «Максим», в лентах которых либо все патроны бронебойные, либо, для экономии, каждый третий-пятый. Пулеметные расчеты этих зениток, имея открытые боевые рубки и хороший обзор, внимательно наблюдают за небом и постоянно готовы к открытию заградительного огня по самолетам противника. Причем огонь они могут вести не только с места, но и в движении, не превращая колонну в удобную неподвижную мишень. И все люди в колонне знают, что они уже не беззащитны перед немецкой авиацией, что в случае авиационной атаки идущие в колонне зенитные установки как минимум не дадут вражеским самолетам спокойно и прицельно отбомбиться или безнаказанно расстреливать колонну из своих пушек и пулеметов.

Вопрос, в каком случае у колонны больше шансов добраться до пункта назначения и в каком состоянии, я не задаю – это ведь очевидно, не так ли, товарищ генерал? Идем дальше. Предположим, что колонне очень сильно повезло, немецкая авиация пролетела мимо, и все они благополучно добрались до переднего края. Влились соответственно в оборонительные порядки и приготовились к бою. Танки, пехота, артиллерия – будем считать, что все имеют высокий боевой дух и готовы беспощадно сражаться с врагом. Они ждут, когда противник пойдет в атаку, и готовы драться с ним вплоть до рукопашной. Но как они будут драться с немецкой авиацией, которая, будучи недосягаемой, волнами, раз за разом, бомбит и обстреливает наши позиции, оставаясь при этом неуязвимой. А наши бойцы только бессильно наблюдают, неся безответные потери и теряя боевой дух… Отсюда, товарищ генерал, мы сейчас имеем в войсках первого эшелона обороны границы и неоправданно высокие потери, и крайне низкую боевую эффективность противодействия наступающим немецким войскам. Отсюда же имеем случаи паники, а вместе с ними самовольное оставление оборонительных позиций и еще много негативных факторов, которые вы опять же сами могли лично наблюдать совсем недавно, пытаясь провести контрудар под Гродно. И хотя оправдать этих паникеров, а также бегущих за ними со своих позиций бойцов, никак нельзя, но понять их отчасти можно – когда с неба то и дело прилетает смерть, от которой нет спасения, поскольку правильно и глубоко окапываться личный состав не обучен, очень легко поддаться панике и безнадежности.

Теперь представьте себе, что на том же поле боя у нас будет хотя бы пара-тройка таких вот механизированных пулеметных зенитных установок? Картина ведь будет совсем иная! И немецкие пикировщики как минимум уже не смогут отбомбиться по нашим позициям прицельно, если вообще не сбросят бомбы где-нибудь в сторонке и не улетят – у асов люфтваффе, понимаете ли, сжимательная мышца в самом низу спины тоже отнюдь не из железа сделана. Более того, когда немецкая авиация улетит, этим пулеметным зениткам и на земле, на поле боя, тоже дело найдется. Вы, товарищ генерал, конечно же представляете себе эффект применения по атакующей пехоте и кавалерии станкового пулемета Максима? А если их сразу четыре? Или пусть даже, с учетом определенной ограниченности ресурсов, хотя бы по три пулемета на установку? А если на участке вражеской атаки таких вот многоствольных пулеметных установок хотя бы пара, и расположены они, скажем, по флангам, для организации фланкирующего огня по наступающим бравым немецким воякам? А если, имея высокую подвижность и маневренность вследствие наличия гусеничной ходовой части, эти пулеметные установки могут еще и быстро перемещаться по полю боя? И как вы думаете, товарищ генерал, в какой из этих двух описанных мной ситуаций мы будем иметь более эффективно организованную оборону и высокий боевой настрой личного состава?

Пока Хацкилевич хмурился, обдумывая слова Сергея, попутно действительно снова вспомнив свое состояние бешенства и бессилия под немецкими бомбами, в разговор вклинился дивизионный комиссар Титов, до этого молча сидевший за столом для совещаний в кабинете генерала и слушавший Сергея со скептически-недовольным выражением на лице.