Александр Бушков - Лунные маршалы (сборник)

И стало очень тихо. В алой луже громоздилась бесформенная груда. Полковнику почему-то захотелось вдруг пожать плечами, но он подавил это глупое желание и поступил точно по инструкции – вызвал вертолеты. Услышав стон, обернулся. Эвридика лежала на казеннике пулемета, сжимая виски тонкими пальцами.

Сначала он подумал, что это обыкновенная истерика, и приготовился оборвать ее пощечиной, но Эвридика подняла голову, по-детски жалобно и беспомощно пожаловалась:

– Было больно. Как иглы в виски.

– А теперь?

– Теперь уже нет.

– И то ладно, – буркнул Полковник.

Он снова посмотрел на бесформенную груду в кровавой луже – подсыхая, кровь принимала странный синеватый оттенок. И это все, так просто? Так, можно сказать, буднично? Он чувствовал легкое разочарование непонятно в чем. Может быть, в самом себе.

– Центр, я «тройка», – он включил рацию. – Следую в квадрат 3-14 как наиболее вероятное…

– «Тройка», слушайте приказ! – рявкнули, перебив его, динамики. – Купидон и Братец погибли. Гамлет идет в квадрат шесть. Десять минут назад он обстрелял автобус. Есть жертвы. Немедленно обезвредить, вы поняли? – Голос на несколько секунд отдалился и снова набрал силу: – Только что он бросил гранату в летнее кафе.

Полковник отодвинул Ясеня, сам сел за руль. Фургон взревел и прыгнул вперед.

– Стрелять на поражение, – сказал Полковник, не оборачиваясь. – Ясно?

– Но это же Гамлет, – тихо сказала Эвридика.

– Был Гамлет…

…Гамлет прибавил газу. Рядом с ним стволом в сторону окна лежал автомат, еще горячий от недавних очередей. Гамлет ощутил удовлетворение, вспомнив, как вдребезги разлетались стекла автобуса. Теперь он совершенно точно знал, что должен делать, и благодарил эту неизвестную силу, давшую ему холодную ясность знания. Он еще раз вспомнил все, что произошло три года назад, – зачастившего в дом элегантного штурмана торгового флота, интуитивно уловленную им перемену в поведении жены и, наконец, тот вечер, когда он вернулся на день раньше, чем предполагалось, и никаких неразгаданных умолчаний больше не осталось.

Он прибавил газу – навстречу на велосипеде ехала девушка. Гамлет резко бросил машину влево. Фургон снес девушку, как кегельный шар сбивает одуванчик, и помчался дальше. Улыбаясь солнцу, Гамлет губами вытянул из пачки сигарету. Он был счастлив – впервые в жизни не оставалось ровным счетом никаких сложностей и неясностей, он совершенно точно знал свое предназначение.

Женщин следовало убивать. Всех. Этим он уменьшал количество зла, мстил за себя и за других.

При въезде в городок он сбавил скорость до двадцати и вертел головой, выискивая цели. Одной рукой ловко вставил новый магазин и положил автомат на колени.

Девушка-регулировщица в аккуратной голубой униформе скучала на пустой площади, она с любопытством посмотрела на фургон явно не известной ей марки, шагнула даже в его сторону. Гамлет поднял автомат и выпустил очередь почти в упор. На тротуаре кто-то длинно и страшно закричал. Гамлет свернул в боковую улочку – над крышами домов он увидел острый шпиль колокольни и вспомнил, что сегодня воскресенье. Увидев перед церковью несколько экипажей, украшенных цветами и разноцветными лентами, он понял, что не ошибся, взял автомат и выпрыгнул из кабины.

Он вошел в прохладу церкви, короткий автомат в его руках затрясся и загремел. Люди шарахнулись, упала невеста, еще несколько человек, патер сползал по алтарю, цепляясь за резьбу, и его ладони оставляли красный след. Гамлет сменил магазин и, смеясь, стрелял, пока в церкви не осталось ничего живого.

– Вот так, – сказал он громко, повернулся и вышел. Вслед ему равнодушно и благостно смотрели с икон простреленные святые.

Он остановился на паперти и подумал: неужели от жары двоится в глазах, почему фургонов два? Тут же что-то нестерпимо горячее лопнуло в груди, колючие змейки боли пронзили тело, руки стали ватными, коленки подломились, он выпустил автомат и стал падать, запрокидываясь назад.

Полковник, держа кольт в опущенной руке, медленно пересек залитую солнцем площадь. Мельком он подумал, что выглядит точь-в-точь как шериф из старого вестерна. Эта мысль рассердила, и от нее стало больно, потому что это был Гамлет, потому что такого не должно было произойти.

Гамлет был еще жив, он разлепил глаза, и по их выражению Полковник понял, что Гамлет его видит. В глазах не было гнева – только безмерная досада человека, которого неизвестно почему оторвали от нужного и важного дела. Задохнувшись от жалости и гнева, Полковник выстрелил почти в упор.