Юрий Гельман - Перекресток Теней (СИ)

Предвидя и распределяя каждое событие в материальном мире, Бог, вероятней всего, предвидел и то, что человеку захочется докопаться до глубинной сути каждого явления. И Он придумал Время, неизбежное течение которого подрезает крылья любому человеческому устремлению.

Но человек на то и создан, чтобы искать, чтобы преодолевать и бороться. Искать истину, преодолевать непонимание на пути к ней, бороться на пути к ней же с собственными пороками. Возникает вопрос: где искать — в прошлом, настоящем или будущем?

Кому-то дано быть археологом, копаться в окаменелостях и выражать свое восхищение перед Временем ползанием на коленях. Кому-то дано быть реалистом сегодня — без оглядки на день вчерашний. Такие люди деятельны, кипучи, они заслуживают уважения, но не имеют перспектив. Есть и другие — им безразлично и вчера, и сегодня, они целиком устремлены в завтра. Они с легкостью делают прогнозы, заставляя остальных в эти прогнозы верить. Но Время настолько стремительно, что очень быстро превращает будущее в настоящее, а настоящее — в прошлое. И те, кто вчера фантазировал, сегодня подвергаются разочарованию, а завтра уже будут стоять на коленях. Так задумано свыше.

Но человек создан еще и для творчества. Счастливы те, кому подарена эта возможность: им вовсе не обязательно следить за временем, ибо настоящее искусство — вечно. Но они же по-своему и несчастны, поскольку обречены, как Сизиф, постоянно вкатывать на гору искусства свой талант, и в этом нелегком занятии далеко не каждому удаётся удержаться на вершине.

Следует помнить главное: время неумолимо, его нельзя остановить, замедлить, повернуть вспять. С ним вообще нужно быть предельно осторожным: однажды не заметишь — а оно уже прошло…

С утра было пасмурно. Угрюмые серые облака неподвижно и грузно висели над Парижем. И только после полудня они заметно поредели — будто чья-то магическая рука раздвинула завесу мрака, одаривая долгожданным светом и еще скупым мартовским теплом город и его жителей.

Закатное солнце, выглядывая из-за тучи, порванной в лоскуты, золотило верхушки деревьев. Темная крыша Собора Нотр-Дам, составленная из свинцовых пластин и от того похожая на рыбью чешую, то и дело мрачно поблескивала.

Мощный и величественный фасад, разделенный по вертикали на три части пилястрами, а по горизонтали — на три яруса галереями, молчаливо и хмуро взирал на толпу людей, собравшихся на паперти. Изображение Страшного суда над центральным входом, казалось кукольной миниатюрой по сравнению с тем, что должно было произойти здесь с минуты на минуту. И даже оскаленные морды гаргулий, венчавшие концы балок в верхней части собора, выглядели вовсе не устрашающе, а даже как-то смиренно.

А народ все прибывал. Деревянный помост, сколоченный накануне королевскими плотниками, еще был пуст, еще был гол и бесприютен, но вокруг него, как возле эпицентра какой-то магической энергии, уже гулко покачивалась возбужденная толпа горожан. За семь последних лет Париж и Франция видели всякое: и многочисленные аресты рыцарей храма, и предвзятое следствие, и утомительно долгие, а порой и скоротечные суды, чаще всего кончавшиеся кострами. Сегодня, восемнадцатого марта тысяча триста четырнадцатого года, должен был грянуть апофеоз сражения короля Филиппа и преданного ему папы Климента V против Ордена тамплиеров, должен был состояться заключительный акт грандиозного спектакля, разыгранного с коварной жестокостью, подлогом и предательством.

Незавидная участь тысяч людей, состоявших в Ордене и служивших ему — рыцарей, священников, сержантов, оруженосцев, пажей, охранников, солдат и ремесленников — уже давно была решена. Признавшим выдвинутые обвинения инквизиции под пытками — смертная казнь была заменена на различные сроки заключения, стойких и непокорных поборников веры и справедливости ожидало аутодафе.

И вот назрел финал. Оставалось разобраться с сановниками Ордена Храма, с верхушкой священного воинства, на протяжении последних двух веков державшего в руках весь христианский мир. В Жизоре, в королевском замке, ставшем для них тюрьмой, провели четверо заключенных последние несколько лет.