Артём Рыбаков: Игрушки. Выше, дальше, быстрее

– А что тут думать. Метров на пятьдесят влево, под насыпью водопропускная труба есть, я проверял.

– Алик, слушай внимательно! Мы оставим тебя здесь. Наблюдаешь за окрестностями! Внимательно! Десять счётов смотришь вправо, затем медленно оглядываешь противоположную сторону… И опушку того леса и поле…Затем – десять счётов левую сторону. Затем в обратную сторону. Перерыв – тридцать счётов. Во время него слушаешь и смотришь просто глазами. Просто скользи взглядом по миру. Понял?

– Да, а зачем так сложно?

– Тщательность, но без рутины. К тому же, у твоего бинокля поле зрения узковато. Распухший «театральник». Ну, мы пошли…

Перебравшись по дренажной трубе (Ох, где же вы роскошные бетонные трубы современности?) на противоположную сторону, мы двинулись по влажной ложбине в сторону «газика». Где на четвереньках, а где – просто пригнувшись, мы довольно споро преодолели триста метров. Остановившись метрах в двадцати от машины, внимательно осмотрели ближнюю к нам опушку. Затем броском добежали до полуторки.

С водителем всё было ясно – два входных отверстия в левом боку. Пока Люк, присев на колено, смотрел по сторонам, я заглянул в кабину. Есть! Вот он мой сладкий. Короткий мосинский карабин висел в зажиме на стенке кабины. Аккуратно отцепив водителя от руля, я опустил тело на землю. Забравшись в кабину, выдернул карабин из крепления и приоткрыл затвор. Ура! Протянул карабин Люку:

– У водилы подсумки на поясе. И нагрудный карман проверь. Документы, то сё. (Если читателя смущает то, что я не испугался трупа, отвечу. В ранней юности собирался я поступать в мед. Хирургом, понимаиишь, стать хотел. Отчего и медучилище закончил, и в больнице поработать успел. Санитаром, а потом и операционным. Да и пять лет в криминальных новостях – ко многому приучают.) Тут мой взгляд зацепился за командирскую сумку, сиротливо валявшуюся на полу со стороны пассажира. Трофей, однако. Подняв сумку, надел её через плечо.

– Люк, давай кузов проверим! И, нажав тангенту:

– Тотен, Арт в канале. У нас – всё путём. Бди. Как понял?

– Тотен в канале, у меня – тихо. Отбой.

(Ох, сколько мы в своё время бились в команде, нарабатывая процедуру радиообмена. Однако ж «не плохо для лоха» выходит!)

Кузов был завален какими-то тюками и папками. Перевалившись через борт, я, перерезав связывающую папки бечёвку, наугад открыл одну из них. «Опаньки! Дело! Уголовное!» Пересмотрев ещё пару папок, вывесился за борт:

– Люк, эта машина – райотдела милиции.

– И что?

– Здесь сейф есть, – упомянул я ещё одну находку, – и пишущая машинка!

– А она та нам на кой?

– Ну, она нам, может быть, и не к чему, а вот в сейфе бланки документов должны быть. Паспорта, справки всякие… В этот момент из кустов раздалось: «Стой! Руки вверх!»

Поскольку я лежал грудью на борту, мне ничего не оставалось, как, придерживаясь за борт, кувыркнуться вперёд, надеясь, что мой копчик переживёт встречу с родной землёй. Приземлился удачно – первыми земли коснулись ноги. Распластавшись на пыльной траве, я торопливо откатился под машину. Люка нигде не было видно, а в кустах я мельком заметил грязно-белое пятно. Точно мент – белая летняя гимнастёрка и синие бриджи. У гбэшников и штаны белые должны быть. Повернувшись на левый бок, я вытянул из нагрудных ножен любимый «сог», затем, сам не понимая зачем – парабеллум Бродяги.

– Я сказал: «Руки вверх»! И выходи по одному! – ещё немного, и голос говорившего «даст петуха»! Наушник зашептал голосом Люка:

– Тоша, вылезай. Я его сделаю. А то мы здесь отсвечиваем как чирей на жопе.

Ох, как мне не хотелось вылезать, боже ж ты мой. Засунув люгер сзади за ремень (а вот сам не знаю, зачем?), я, каркнув «погоди, не стреляй», полез из-под машины.

Он вышел из кустов. Ну, точно, дурачок! Он что же думал я здесь один? В ухе послышалось: «Я его взял». Глядя на оторопевшего сержанта ГБ, я подумал: «Да уж, он удивился больше, чем я». Несколько секунд мы стояли, замерев, и разглядывая друг друга. Молоденький сержант с лейтенантскими «кубарями» на грязной, кое-где порванной белой форме и ваш покорный слуга, в образе диверсанта конца века – удобный «бундесовый» комок в мелкие зелёно-серо-красные пятнышки (его прообраз будет создан только в сорок третьем), разгрузочный жилет со множеством подсумков (на заказ, под себя шил!) с привязанными «лохматушками», небритая рожа в разводах угля, на голову поверх «флековой» банданы накинут шарф-сетка, ниспадающий на плечи, на бедре пустая «тактическая» кобура. Картина «Встреча двух эпох»!