Артём Рыбаков: Игрушки. Выше, дальше, быстрее

Когда ребята, как обычно перешучиваясь и подкалывая друг-друга, расселись вокруг нас, я обвёл друзей взглядом, и, глубоко вздохнув, начал:

– Вы, конечно, можете меня положить на вязки и колоть галоперидолом, но, похоже, мы провалились во времени. В сорок первый год. Все в недоумении уставились на меня, а Док пробормотал:

– Это как в той книжке, что ты мне давал? Как её – «Пытки и разврат»? Шутка повисла в воздухе…

– «Попытка возврата», – поправил Дока интеллигентный Тотен.

– Тох, а ты грибов никаких не ел? – участливо поинтересовался Казачина.

– Короче! – я повысил голос, – там, на дороге, причём, прошу отметить, грунтовой, а не асфальтированной, тусуются два отделения немцев. С ног до головы одетых в такой антиквариат, что любой из «22-го полка» продаст за него последнюю почку. И эти самые «реконструкторы» у меня на глазах расстреляли из пулемётов нашу, советскую полуторку. Да, и за лесом я слышал канонаду. Слово взял Люк:

– Насчёт провалов во времени и антиквариата я не уверен. Я в этом не Копенгаген. Но стволы у них не игрушечные, уж можете мне поверить! В разговор вступил Бродяга:

– Я сканер немного погонял. Ни на одной частоте выше «сотки» ничего нет. Командир посмотрел на меня и спросил:

– Какие варианты? Ты говорил, что читал про такое…

– Сань, так то – фантастика была…

– Я в жизни с такой фантастикой сталкивался, куда там Стругацким. Так что давай, шевели мозгой!

– Ну, если по аналогии… Док, принеси мне мой рюкзачок, будь другом… Так вот, я бы порекомендовал Бродяге пройтись сканером по длинным волнам, а Тотену послушать немецкий. С оружием у нас голяк полный, если холодняка не считать. – Добавил я, вытаскивая из принесённого Доком рюкзака свой любимый кукри.

– Вот. – Бродяга вытащил из кобуры свой эксклюзивный резинострельный «Стечкин».

– Да уж, против «эмгачей», «эмпэх» и «каров» – самое то! – саркастически усмехнулся Казачина.

-Особенно, если учесть, что мы в районе бывшего Минского Ура, – добавил я.

– Короче, слушай мою команду! Ближайшие полчаса Бродяга и Тотен шерстят эфир. Ты, Тоша, выдавливаешь из мозга все, что нам может пригодиться. Люк с Казаком – в дозор. А Чапай – думать будет. Разойдись!

Я поднялся, собираясь отойти в кусты поразмыслить, но голос командира остановил меня.

– Тош, погоди. Я опустился на корточки.

– Что предложишь?

– Ну, пока со временем не определимся, я не знаю. Хотя, по моим ощущениям, это – 41-й!

– С чего ты решил?

– Немец больно наглый, но и не пуганый. И по местности. Здесь до сорок четвёртого больше боёв не было. Сорок первый и сорок четвёртый – без вариантов.

– Допустим.

– Надо до позиций прогуляться – оружие поискать. Флажки с комка немецкие спороть…

– О! Погодь… Слушай мою команду! Флажки бундесовские и нашлёпки спороть и сдать мне. Он опять посмотрел на меня. Кивком предложил продолжить…

– Надо решить, что делать будем.

– А мы что делаем?

– Нет, я в глобальном смысле. Через фронт нам нельзя – за шпионов на раз сойдём. Если только партизанить до подхода наших.

– Так это надолго всё.

– Сань, тож я бы знал, – с некоторой обречённостью ответил я. – Кстати, может, мосты заминируем?

– Чем? Калом что ли?

– Снаряды на позициях поищем, а взрыватели у нас есть.

– Тош, ты что, воевать решил?

– А что, как вариант… Мы же ничего пока не знаем. Саша отвёл глаза, а потом достал из кармана фляжку:

– Глотни, и успокойся. Это приказ!

– Кстати, Сань, у нас еды на трое суток, ну на пять, если экономить…

– Тош, я вот чего думаю, давай выясним, где мы и когда мы, а уж потом фибрами души трепетать будем… А то, сейчас, себе мозг выносить бессмысленно.

– Мужики, сюда давайте! – раздался негромкий крик от тента, под которым колдовал со своей электроникой Бродяга. Он щелкнул каким-то тумблером, и из крохотного динамика отчётливо донеслось:

– «В течение ночи с девятого на десятое июля существенных изменений на фронте не произошло. Наша авиация в течение дня сосредоточенными ударами уничтожала мотомеханизированные части противника, атаковала авиацию противника на его аэродромах и бомбила Плоешти. По уточненным данным нашей авиацией в течение 9 и 10 июля уничтожено 179 самолетов противника»

– Пипец, приплыли – сказал кто-то, из стоящих за спиной, а меня пробил холодный пот.

– Саш, приглуши эту бодягу, – сказал командир.

– Ну, что делать будем, дорогие? – продолжил он, обводя взглядом поникших друзей.