Авва - Душеполезные поучения

Юноша сей был тих и искусен во всяком деле, которое исполнял; он служил в больнице больным, и каждый был успокоен его служением, ибо он всё делал тщательно. Если же случалось ему оскорбиться на кого-нибудь из больных и сказать что-либо с гневом, то он оставлял всё, уходил в келарню (кладовую) и плакал. Когда же другие служители больницы входили утешать его и он оставался неутешным, то они приходили к отцу Дорофею и говорили ему: "Сделай милость, отче, пойди и узнай, что случилось с этим братом: он плачет, и мы не знаем, отчего". Тогда авва Дорофей входил к нему и, найдя его сидящим на земле и плачущим, говорил ему: "Что такое, Досифей, что с тобою? О чём ты плачешь?" Досифей отвечал: "Прости меня, отче, я разгневался и худо говорил с братом моим". Отец отвечал ему на это: "Так-то, Досифей, ты гневаешься и не стыдишься, что гневаешься и обижаешь брата своего? Разве ты не знаешь, что он есть Христос и что ты оскорбляешь Христа?" Досифей преклонял с плачем голову и ничего не отвечал. И когда авва Дорофей видел, что он уже довольно плакал, то говорил ему тихо: "Бог простит тебя. Встань, отныне положим начало исправления себя; постараемся, и Бог поможет". Услышав это, Досифей тотчас же вставал и с радостию спешил к своему служению, как бы поистине от Бога получил прощение и извещение. Таким образом служащие в больнице, узнав его обыкновение, когда видели его плачущим, говорили: "Что-нибудь случилось с Досифеем, он опять в чем-нибудь согрешил", и говорили блаженному Дорофею: "Отче, войди в кладовую, там тебе есть дело". Когда же он входил и находил Досифея, сидящего на земле и плачущего, то догадывался, что он сказал кому-нибудь худое слово. И говорил ему: "Что такое, Досифей? Или ты опять оскорбил Христа? Или опять разгневался? Не стыдно ли тебе? Почему ты не исправляешься?" А тот продолжал плакать. Когда же авва Дорофей опять видел, что он насытился плачем, то говорил ему: "Встань, Бог да простит тебя; опять положи начало и исправься наконец". Досифей тотчас же с верою отвергал печаль оную и шёл на дело своё. Он очень хорошо постилал больным постели и имел такую свободу в исповедании своих помыслов, что часто, когда постилал постель и видел, что блаженный Дорофей проходит мимо, говорил ему: "Отче, отче, помысл говорит мне: ты хорошо постилаешь". И отвечал ему авва Дорофей: "О диво! Ты стал хорошим рабом, отличным постельничим [ 5], а хороший ли ты монах?"

Никогда авва Дорофей не позволял ему иметь пристрастие к какой-либо вещи или к чему бы то ни было: и всё, что он говорил, Досифей принимал с верою и любовью и во всём усердно слушал его. Когда ему нужна была одежда, авва Дорофей давал ему оную шить самому, и он уходил и шил её с большим старанием и усердием. Когда же он оканчивал её, блаженный призывал его и говорил: "Досифей, сшил ли ты ту одежду?" Он отвечал: "Да, отче, сшил и хорошо её отделал". Авва Дорофей говорил ему: "Поди и отдай её такому-то брату или тому-то больному". Тот шёл и отдавал её с радостию. Блаженный опять давал ему другую и также, когда тот сшивал и оканчивал её, говорил ему: "Отдай её сему брату". Он отдавал тотчас и никогда не поскорбел и не пороптал, говоря: "Всякий раз, когда я сошью и старательно отделаю одежду, он отнимает её от меня и отдаёт другому", но всё хорошее, что он слышал, исполнял с усердием.

Однажды некто из посылаемых на послушание вне монастыря принёс хороший и очень красивый нож. Досифей взял его и показал отцу Дорофею, говоря: "Такой-то брат принёс этот нож, и я взял его, чтобы, если повелишь, иметь его в больнице, потому что он хорош". Блаженный же Дорофей никогда не приобретал для больницы ничего красивого, но только то, что было хорошо в деле. И потому сказал Досифею: "Покажи, я посмотрю, хорош ли он?" Он подал ему, говоря: "Да, отче, он хорош". Авва увидел, что это действительно вещь хорошая, но так как не хотел, чтобы Досифей имел пристрастие к какой-либо вещи, то и не велел ему носить сего ножа и сказал: "Досифей! Ужели тебе угодно быть рабом ножу сему, а не рабом Богу? Или тебе угодно связать себя пристрастием к ножу сему? Или ты не стыдишься, желая, чтобы обладал тобою сей нож, а не Бог?" Он же, слыша это, не поднимал головы, но, поникнув лицем долу, молчал. Наконец, побранив его довольно, авва Дорофей сказал ему: "Пойди и положи нож в больнице и никогда не прикасайся к нему", и Досифей так остерегался прикасаться к ножу сему, что не дерзал его брать и для того, чтобы подать когда-нибудь другому, и тогда как другие служители брали его, он один не прикасался к нему. И никогда не сказал: "Не таков ли и я, как все прочие?", но всё, что он ни слышал от отца, исполнял с радостию.