Дмитрий Хван: Ангарский вариант

Поляки были повержены, единственно что смущало Михаила Фёдоровича, так это то, что армия польская не была разбита, а просто ушла. Если не считать разгрома небольшого её отряда безвестным Никитой Бельским, который до этого уничтожил ещё два отряда ляхов.

"Мастер малого боя" – мимолётно подумал тогда самодержец, посадив однако, Никиту Самойловича за службу воеводой в Себеже.

Стрелецкие полки вновь занимали Полоцк и Витебск, Оршу и Мстиславль, южная армия вошла в Северские земли и заняла Чернигов. Взбунтовалось и Приднепровье и казаки, тайно поддерживаемые Московией. Щедро полилась кровь польская по Киевскому и Волынскому воеводству. И только с величайшим трудом подавив крестьянско‑казацкие волнения, да сквозь зубы расширив реестр казаков и дав послабления крестьянству на принятие унии, Польша замирила мятеж. А весной в Минске был заключено перемирие сроком на три года, причём за Москвой сохранялся и Чернигов. Королю же дорого обошёлся этот смоленский поход – Владислав рассорился с могущественными магнатами и поддерживающей их шляхтой. Сейм не принял условия мира с Московией и отказался выделять оговоренную сумму царю. Магнаты, используя свою силу, вынудили Владислава отказаться от трона в пользу Яна Казимира. Владислав решил уехать во Францию. Однако в Саксонии бывший король и его слуги были зарезаны какими‑то разбойниками. Поговаривали, что это было дело рук магнатов Вишневецких. Новым королём Польско‑Литовского государства стал сводный брат и кузен Владислава Ян Казимир, решительный человек, участвовавший в несчастливой Смоленской войне с Московией и в европейской религиозной бойне. В момент призвания его королём Польши он находился в рядах армии Габсбургов, сражаясь против французов. Весть о смещении и несчастной смерти его брата поначалу озлобили его и он не желал короны, но уступив увещевавшим его посланникам сейма, Ян Казимир поехал таки в Польшу. Кстати, появлению на польском престоле крайне религиозного и ревностного католика, готового преследовать иноверцев и готового вести решительное наступление на своих православных подданных, весьма обрадовались в Риме. Как опытный военачальник Ян Казимир начал с того, что окончательно замирился со Швецией, устроив встречу с польских и шведских дипломатов. К вящему удовольствию шведского канцлера Акселя Оксеншерна, польский король отказался от всяческих претензий на шведскую корону. Размежевание же в Прибалтике планировалось сторонами немного позднее, завязшая в европейской войне Швеция нуждалась в спокойном тылу. Шведы постепенно выводили свои войска из польских пределов, оставляя за собой, однако, Ригу, захваченную ещё шестнадцать лет назад и область окрест.

Ван Ли Инджо сидел в плетёном кресле на террасе своего дворца в столице и наслаждался весной, вечернее солнце мягко согревало тело, а еле чувствовавшийся ветерок приятно ласкал своим прикосновением. Однако душа его была полностью разбита.

"Неужели наш удел – лишь менять хозяев? Вчера за Мин воюешь против Цин, сегодня за Цин воюешь против Мин, а что завтра, за кого будет воевать наша несчастная страна?" – горестно думал ван.

Для прекращения убийств и разорения своего народа Инджо пришлось уплатить маньчжурам немалую дань, да снести факт увода в рабство тысяч женщин и торговать так, как они прикажут. А совсем недавно Инджо отправил пять десятков своих кораблей и почти семь сотен аркебузиров, чтобы для проклятых варваров отвоевать острова Кадо у прежних хозяев Кореи – китайской династии Мин. Теперь Инджо с тревогой ожидал, какое количество солдат вернётся обратно живыми. Мир, заключённый совсем недавно с ханом Абахаем, или как он теперь именовал себя – Айсиньгиоро Хуантайцзи, закреплял право Цин требовать со своего вассала нужное им число воинов для своих целей – будь то война с Минами или с народами, населяющими великие северные реки. А ведь пришельцы маньчжуры сами заняли земли древнего Когурё – корейского государства.

"Как и китайцы, которые заняли земли древнего Чосона, перебив множество моего народа" – покачал головой ван Кореи.

– Неужели Корея никогда не будет свободна? – горестно пробормотал он.