Герман Садулаев: Шалинский рейд

Они произвели много шума, когда падали, прорывались через виноградник. Открылась дверь, и я кинулся к крыльцу. Выходила сестра, я сказал ей: нет. Тебе не нужно этого видеть. Но она вышла. И увидела. Я боялся истерики, но она только тихо обняла меня за плечи.

Вот и все.

Так бывает, доктор.

Когда самолет разваливается высоко-высоко в небе. Например, из-за взрыва на борту. Или попав в зону сильной турбулентности. Пассажиры, особенно непристегнутые, просто вываливаются, как горошины из стручка. Пристегнутые не вываливаются. Они упадут в другом месте, с обломками самолета, которые еще будут куда-то лететь, по инерции.

Там, высоко-высоко в небе, очень холодно и почти нет кислорода. Они умирают в первые несколько минут свободного падения, от удушья. От резкого перепада давления. Баротравма, как при взрыве кумулятивного заряда. И еще останавливаются сердца. До земли долетают трупы, холодные трупы.

Но со мной этого не случится.

Завтра мой самолет в Европу. В Париж. Все готово – билет и виза. Я нанял юристов, они устроят мне вид на жительство. Буду беженцем. Они докажут, что в этой стране меня притесняли. Я не знаю, за что. Пусть придумают, это их работа, я заплатил им деньги. Мне все равно.

Мой самолет долетит. Что с ним может случится? Кто будет его взрывать? Бывшие братья, мстить за предательство? Откуда они узнают? Кто им расскажет? Никто ничего не знает. Только вы, доктор.

Спецслужбы, если вычислили меня, если раскололи посредника, чтобы замести следы… зачем? Я никому не опасен. Чтобы ради меня взрывать самолет, с десятками невинных пассажиров… нет.

Все будет хорошо.

Я долечу, обязательно долечу.

И напишу вам, как только доберусь до Франции. Обязательно напишу. Я расскажу вам про свои новые сны.

Иначе моя история закончится этой строчкой.