Гарри Тертлдав - Должен — и будет

Соблазнительно завыли саксофон и трубы. На сцену вышли несколько девушек, и Майклс почувствовал, что у него отвисает челюсть. Где-нибудь, скажем, в Кливленде, для работника полиции нравов было обычным делом арестовать официантку за то, что ее наряд показался ему недостаточно целомудренным. Здесь же наряд девушек включал в себя туфельки на высоких каблуках, индейский головной убор из раскрашенных страусовых перьев, блестящие хрусталинки — и больше ничего, кроме широких ослепительных улыбок.

Он мысленно поинтересовался, как им удалось настолько привыкнуть к этому занятию, что они могли вот так выходить на сцену каждую ночь, представление за представлением. Без сомнения, они все были молоды, красивы и хорошо сложены. Но было ли этого достаточно? Его сестра тоже была молода, красива и хорошо сложена. Однако он не хотел бы, чтоб она выставляла тут себя напоказ для находящихся в увольнении похотливых солдат.

Он также подумал о том, сколько хозяевам пришлось заплатить, чтобы местная полиция нравов оставила их в покое. Впрочем, Майклс уже не был уверен, существует ли в Новом Орлеане полиция нравов как таковая. Пока что на ее наличие не указывало ничего.

Еще он не мог понять, кто, черт возьми, его сюда пригласил, и как этот человек войдет с ним в контакт. Он не мог написать в своем отчете, что сидел и глазел на обнаженных женщин, если это не имело отношения к делу, по которому он сюда прибыл.

Солдаты и матросы издавали свист и крики в адрес девушек, чья кожа скоро заблестела и засияла от пота. Туда-сюда сновали разносящие напитки официантки, стараясь заслонять сцену как можно реже. Чтобы не выделяться на общем фоне, Майклс заказал еще один виски с содовой, и обнаружил, что здесь он стоит вдвое дороже, чем внизу. Он заключил, что разорение «Дому настоящего абсента» в ближайшем времени не грозит.

Музыка стала еще более яростной, чем раньше. Танцовщицы сошли с края сцены и начали двигаться между столами. Челюсть Майклса отвисла снова. Это уже было не просто представление. Это было… Он и сам толком не знал, что это было такое, и в данный момент ему было совершенно не до поисков le mot juste .

Потом очень красивая обнаженная брюнетка села ему на колени и обхватила руками его шею.

— Это у тебя в кармане пистолет, дорогой, или ты просто рад меня видеть? — громко сказала она. Мужчины за ближайшим столом захохотали. Посколько у него в кармане действительно был пистолет, Майклс не произнес ни слова. Девушка пахла потом, виски и косметикой. О том, что останется после ее влажной кожи на его рубашке и штанах, он старался не думать. Ему хотелось сбросить ее на пол и убраться отсюда ко всем чертям.

Впрочем, сделать это он бы не смог—она держала его слишком крепко. Она склонила голову и прикоснулась носом к его шее. Перья ее головного убора попали ему в глаз и защекотали его нос. Но голос девушки, несмотря на фривольность обстановки, оказался тихим и серьезным:

— Мистер, поговорите с Колквитом, похоронным кучером. Передайте, Люси сказала, что Пьер сказал, что ему позволено говорить. Возможно, он и заговорит.

Не успел он задать хотя бы один вопрос, как она поцеловала его в губы. Поцелуй не был фальшивым — ее язык проскользнул ему в рот. Так как к этому времени Майклс уже выпил немало виски и испытал немало потрясений, он перестал соображал, что делает. Рука Майклса схватила девушку за грудь — и тут она поднялась на ноги и отодвинулась от его стула, при этом безошибочно совершая все телодвижения в такт музыке. Спустя мгновение она уже сидела на коленях другого мужчины.

Майклс обнаружил, что успел расплескать почти весь свой безумно дорогой напиток. Одним залпом он выпил все, что еще оставалось в стакане. Когда он вытер рот салфеткой, на ней показалась губная помада этой девушки—Люси.

Некоторые из обнаженных танцовщиц высвобождались от выбранных ими мужчин с большим трудом, чем это сделала Люси. А некоторые из них высвободиться даже и не пытались. Майклс заметил, что пялится на них широко раскрытыми глазами. Такие вещи на людях делать нельзя… или можно? Черт побери, да ведь в большинстве штатов это считается нелегальным даже в собственной спальне.

В конце концов все девушки вернулись на сцену и еще раз напоследок продемонстрировали все свои танцевальные способности. Потом они удалились, и свет зажегся снова. Лишь тогда Майклс сообразил, почему выражение лиц у большинства танцовщиц было таким… понимающим — они знали о мужчинах больше, чем многие мужчины желали знать о себе сами.