Эдгар Крейс - Спасти Сталина

– Похоже, что тот под которым взорвалась граната уже не жилец, товарищ лейтенант.

– Лады, Сержант! Посмотри, что там со вторым!

– Этот тоже словил пару осколков! Остальным осколкам, видно, не дал разлететься этот здоровый диверсант. А мы хотели его подстрелить! Сами бы тогда полегли за вместо него!

– Что теперь попусту болтать! Ещё кто его знает: кто он такой есть! Может и не герой вовсе, а действительно подельник диверсантов, и осколки лишь по дури на себя словил. Может сам хотел выстрелить, а коротышка ему не давал.

– Вам виднее, товарищ лейтенант!

«Всё, отбегался, гнида бандитская Ташкент!». Это была последняя мысль Петра. Его сознание потухло, и он не видел, как наверх уже забегали люди в масках и костюмах химзащиты. Как они отстраняли от тела Петра молодого лейтенанта, который хотел его перевернуть. Они ещё что-то кричали друг другу, а в это время многочисленные людские колоны рекой текли по Красной площади. Народ радовался празднику, нёс плакаты и фотографии своих вождей, кричал им здравицы, а те стояли на трибуне мавзолея, возвышаясь над народной рекой, и сдержанно приветствовали свой народ. И никто из людей на Красной площади не ведал о произошедших событиях на Спасской башне.

Кто-то усердно тряс Петра за плечо, но он никак не мог открыть глаза, хотя и понимал, что, кажется, он, всё-таки, живой. Постепенно из тела исчезал сковывающий холод, а вместо него потихоньку приходило тепло. В кровеносные сосуды хлынул новый поток крови. Появилось покалывание в кончиках пальцев. Организм постепенно оживал. Было ощущение, что тело очень медленно поднимается с леденящих глубин океана на поверхность – к тёплому солнцу. Наконец, Петру удалось открыть глаза и первое, что он увидел – это весело улыбающееся лицо своей дочери.

– Пап, вставай! Ты нам с мамой обещал, что сегодня мы поедем на дачу!

Пётр тряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Недоверчиво огляделся. Он лежал на кровати в спальне своей ленинградской квартиры. Он с трудом сел и прижал к себе дочь, а затем, долго не отпускал её, наслаждаясь весёлым, беззаботным щебетаньем.

– Ну, ты будешь вставать?

– Всё, дочурка! Я уже встаю! – радостно воскликнул Пётр, чувствуя, что с каждой минутой силы вновь возвращаются к нему.

Тут из кухни послышался так хорошо знакомый голос, по которому он успел очень сильно соскучиться:

– Давно пора вставать, лежебока! Сколько можно спать? Дочка уже раз десять к тебе подходила, а ты спишь себе мертвецким сном и ни на что не реагируешь! Прямо, как неживой какой-то!

Дверь спальни открылась и пороге появилась жена. В её зелёных глазах плясали озорные чёртики. Пётр сорвался с места, побежал и подхватил её на руки. Закрутил и закричал от переполняющего его сумасшедшего счастья:

– Вы все живы!

– Что с тобой сегодня происходит? То спишь – не добудиться, то скачешь, как заведённый! Кричишь что-то невразумительное!

Дочка тоже заразилась радостным весельем и прыгала вокруг отца и матери. Она радовалась, что наконец-то их семья снова собралась вместе и они все поедут на дачу. Пётр осторожно опустил жену на пол, приобнял её за плечи и тихо попросил:

– Больше не пропадайте!

– Это ты у нас любишь пропадать! Причём, надолго, а мы с дочкой всё время остаёмся дома и ждём тебя. Знаешь, как сложно ждать и не знать, когда ты вернёшься?

Молодая женщина заглянула в глаза Петра, крепко обняла и прижалась к его щеке.

– А ты снова зарос, колешься – прямо, как настоящий ёж! Давай иди мойся, брейся и завтракать!

Пётр взял под козырёк и ушёл в ванную комнату. Вновь нужно было начинать привыкать к новой обстановке. Она разительно отличалась от той послевоенной, дедовой к которой он уже успел привыкнуть. Щёлкнул выключателем. Зажегся непривычно яркий свет. Зашёл в ванную, повернул кран. Из него потекла не холодная, как в послевоенном Ленинграде, а тёплая вода. Пётр посмотрел в зеркало и увидел в нём своё отражение. Что-то было не так. Он долго его изучал, и, наконец, понял – что именно не так! На его лице не было ожогов. Пётр провёл ладонью по подбородку, щекам. Странное ощущение – словно видишь совершенно чужое отражение. Взгляд человека, который смотрел на него из зеркала был значительно жёстче прежнего. Время, проведённое в послевоенном Ленинграде, видно не прошло для него бесследно. Пётр сменил затупленное лезвие в бритвенном станке. Взял со стеклянной полки баллончик с кремом для бритья, выдавил на руку немного пены и тут в ванну вбежала дочка с сотовым телефоном.