Эдгар Крейс - Спасти Сталина

К Петру тут же подбежали два бойца, один выкручивал руки, а второй – ловко одел ему наручники, а затем вместе потащили волоком к эмке. Подскочил ещё один, открыл дверь машины, и они все вместе затолкали его в салон. Там уже кто-то был. Пётр пригляделся.

– Ба, кого я вижу! – раздался знакомы голос майора. – Оказывается, мы теперь вместе сидеть будем! Вот как тебе твоя власть, за все твои старания отблагодарила! Может даже расстреляет с почётом, при орденах и медалях! А Ташкент-то от тебя ушёл. Так что теперь тебе его уже не достать! Будет всё-таки вашему вождю народов настоящий праздник! Ты думаешь, раз у нас меня теперь нет биолога, то ничего у меня и не получится с вашим вождём? Ну, думай-думай! Только вот тебя за бандитизм точно теперь расстреляют, а на меня у них улик нет. Я тебя сегодня приехал задерживать, как законный представитель той самой, что ни наесть, законной власти, которая тебя сейчас посадит, а потом и расстреляет! – расхохотался майор.

Вновь узкая одиночная камера, круглые сутки тусклый свет от лампочки под самым потолком, обшарпанные стены с нацарапанными на них отсчётом дней заключения и незабываемый стойкий тюремный запах. Пётр, наплевав на регламент завалился на нары и упёрся взглядом в стену – толи зелёного, толи коричневого цвета. Из-за старости покраски её цвет стал совершенно непонятным. «Сколько этих косых чёрточек – отсчёта чьих-то чужих дней жизни?», – размышлял Пётр. Он хотел их сосчитать, но не успел. Вновь противно звякнула несмазанная задвижка дверного глазка, залязгал замок и дверь с грохотом отворилась.

– Задержанный на выход! – прокричал охранник.

Пётр нехотя встал. Уже пошёл третий день, как его таскают на допросы, пытаются принудить к признанию в сотрудничестве в годы войны с германским Абвером, а в довесок – ещё и в работе на иностранную разведку. Допрашивал его тот же самый майор, который производил его задержание. Сегодня снова хорошо знакомый Петру коридор и обитая дешёвым дерматином дверь комнаты допроса.

– Стоять! Лицом к стене! – скомандовал охранник и открыл дверь.

– Проходим! Стоять! – продолжал кричать дорвавшийся до власти молодой солдатик. – Товарищ, майор, задержанный Астафьев по вашему приказанию доставлен!

– Свободен рядовой! – приказал майор.

Дверь за охранником закрылась и хорошо знакомый голос усмехнулся.

– Ну, здравствуй, Старлей! А ты не верил, что Советская власть справедлива и не сможет разобраться – кто прав, а кто действительно виноват? Есть в нашем руководстве люди, хорошо понимающие современную политическую ситуацию, и знающие, какие именно люди сейчас нужны нашему государству. А нашему государству сейчас нужны такие люди как я и совершенно не нужны такие люди как ты, Старлей!

Пётр пригляделся и сквозь яркий свет настольной лампы, которая была направлена точно ему в глаза, всё-таки смог разглядеть за столом следователя в мундире майора МГБ. Это действительно был Сигизмунд. Он сидел с расстёгнутым воротничком, вальяжно развалившись на стуле, и нагло смотрел ему в глаза. По бокам у него стояли два здоровенных мордоворота, а стенку вновь подпирал уже знакомый Петру сержант Тарасенко. Тот демонстративно посматривал на него и разминал кости своих кулаков, каждый из которых был с голову младенца.

– Как видишь, я на этот раз хорошо подготовился к нашей встрече и пригласил в качестве свидетелей твоего позорного признания работы на вражескую разведку трёх хороших ребят, – мягко ворковал майор. – Ведь как без честных свидетелей-то вести допрос такого бойца невидимого фронта, как ты? Садись-садись, у меня есть вопросы, на которые тебе лучше ответить правду. Ведь, как говорил ваш учитель и тоже вождь, Владимир Ульянов Ленин: «В ногах правды нет, а правда – это оружие пролетариата с буржуазной пропагандой!».

Пётр не торопясь сел на затёртый до идеального блеска табурет и подумал: «Сколько людей уже сидело на нём, и для скольких этот табурет стал последним табуретом в их жизни? Пол ещё кое как замывают, а на стенах видны остатки бурых пятен!».

– Ну, сам нам всё расскажешь про свою антинародную деятельность и поведаешь нам, как ты во время войны работал на германскую разведку; откуда у тебя архив Абвера и на кого ты сейчас работаешь или нам тебе помочь стать более разговорчивым? – ухмыльнулся майор. – У тебя есть всего одна минута на размышление!

Сигизмунд демонстративно снял с руки наручные часы с секундной стрелкой и положил их перед собой на стол. Потом расстегнул кобуру, вынул из него ТТ с красным затвором, и положил рядом с часами.