Макс Мин - Поддельный шотландец 3 [СИ]

Она начала подробно расспрашивать меня о её наружности и характере, так как оба мы очень интересовались всем, что было связано с каждым из нас. Я отвечал ей откровенно и мучился от невозможности открыть всю правду о себе. Тогда мне вдруг захотелось зайти совсем с другой стороны.

-- Знаешь, Катриона, -- сказал я, -- каждый человек способен в этой жизни сделать многое, но не каждый на это дерзнёт. Ты несколько раз говорила о себе как о слабой девушке. Как думаешь, в чём именно заключается эта твоя слабость?

-- Не знаю..., -- отвечала она неуверенно, -- просто бог нас создал такими. Нам невозможно сравняться с мужчинами ни в битве ни в политике. Просто не дано.

-- Ой ли? -- переспросил я настойчиво, -- а как же те героини прежних дней, о которых я тебе когда-то рассказывал? Как думаешь, что отличает их от тебя?

-- Н-у-у, -- протянула она, -- наверное они были одарены необычными талантами. Ведь и среди мужчин тоже бывают люди обычные, а бывают настоящие герои.

-- Хорошо, пусть так, -- сказал я, -- но что же отличает первых и вторых? Давай даже на конкретных примерах. Вот рыжий Нийл и Уиллям Уоллес чем различаются?

-- Как чем? -- поразилась Катриона наивности моего вопроса, -- благородством происхождения, конечно.

-- Ладно, -- пошёл я на попятную, -- а чем отличаются Уоллес и последний Ловэт, люди одинаково благородного происхождения?

-- Да их и сравнивать нельзя! -- воскликнула Катриона, -- один из них величайший герой, второй же -- низкий негодяй.

-- То есть, можно сказать, -- подытожил я, -- что их отличают цели и способы их достижения. Если чьи-то цели высоки и способы достижения их благородны, то такого человека называют героем. Если же цели низки и поступки бесчестны, то поступающий так называется негодяем. Но есть ещё одно, что ты не учитываешь. Это масштаб желаний. Рыбак, живущий у озера и строящий лодку чтобы сплавать на ближайший островок и капитан, строящий океанский корабль чтобы найти новый материк по существу делают одно и то же -- собираются исследовать незнакомую землю. Разница их желаний лишь в масштабе задуманного.

-- Думаю, я поняла, -- сказала Катриона задумчиво, -- героями становятся те, кто ставит себе великие цели и изо всех сил добивается их.

-- Правильно, -- кивнул я, -- но спрошу о другом. Есть ли у тебя великая мечта, которая превыше просто желания личного счастья? Есть ли во всём этом мире то, что ты желала бы изменить?

-- Конечно! -- воскликнула она воодушевлённо, ни на миг не задумавшись, что было плохим знаком, -- я хотела бы свободы своей стране и величия своему клану!

-- Ну что же, -- вздохнул я, -- начнём с конца. Что есть возвышение одного из кланов в Шотландии? Это непременное унижение всех остальных. Мир устроен таким образом, что в нём ничто не берётся из ниоткуда и не исчезает в никуда. Всё прибывает в равновесии. То же самое и с независимостью Шотландии. Вот представь, Шотландия с Ирландией вышли из состава Британии. А тут началась война, допустим с Францией или Испанией, в которой Англия проиграла. Кто будет следующим на очереди? И не проклянут ли потомки тех кто с кровью вырвал независимость своих отцов?

-- Ну ладно, -- сказала девушка слегка недовольно, -- сам-то ты о чём мечтаешь?

Я на миг задумался.

-- У меня довольно простая, но одновременно и очень большая мечта, -- ответил серьёзно, -- понимать, что и как происходит в этом мире. Жить осознанно. Пока это у меня плохо получается, мне часто не хватает сил отрешиться от ситуации, но я надеюсь это изменится.

-- Что же великого в подобной мечте? -- непонимающе воскликнула Катриона, -- пусть даже ты всё понимаешь, но ничего не можешь изменить! Это не счастье, это наказанье божье!

-- А вот тут ты не права, -- сказал я уверенно, -- понимание скрытых пружин двигающих мирозданием делает человека способным самому менять свою судьбу.

-- И ты их, конечно же, понимаешь? -- спросила она немного ехидно, -- и как, удалось уже изменить предначертанное?

Я взглянул на неё задумчиво. Нет, хотя очень хотелось хоть перед кем-то открыть душу, но всего рассказывать было никак нельзя. Но и врать совершенно не хотелось. Придётся пока что просто недоговаривать.

-- Если ты действительно хочешь это узнать, -- сказал я предельно серьёзно, -- придётся поклясться, что о рассказаном мной сейчас никто никогда от тебя не узнает.

Она, заинтригованная, тут же поклялась. Впрочем, я в этом и не сомневался -- женское любопытство неодолимо. Как и в том, что она сдержит клятву, нарушение слова в этом веке значило совсем не то, что двести с лишним лет спустя. И я начал свой рассказ.