Шон Смит - Слезы Авраама

Первая гражданская война была самым кровавым конфликтом на территории Америки, но вторая оказалась ещё хуже.

Генри перегнулся через деревянную стойку бара и взял бутылку крафтового пива. Из одного угла доносилась музыка кантри, а из другого трое военных летчиков заказали ещё три рюмки текилы. Помещение тонуло в темноте и дымке, а в воздухе стоял запах гнили. Снаружи гудел ветер, а снежная буря накрыла, казалось, всю Монтану.

Бумаги о разводе под курткой казались тяжелыми и горячими. Наверное, он должен был это предвидеть, но он ничего не замечал и теперь чувствовал себя преданным и опустошенным. На бумагах стояла дата трехнедельной давности, но он получил их только сейчас, потому что требовалось много времени, чтобы добраться сюда. Он трижды прочитал бумаги, с трудом понимая написанное, пока слова проникали в его сознание. Его жена требовала полной опеки над Тейлор, разрешая ему лишь короткие визиты с дочерью. Изложенные сухим канцелярским языком жалобы на оскорбления и последствия посттравматического синдрома говорили о непримиримых расхождениях.

«Что со мной не так? Что-то пошло не так, где-то я дал осечку. И, возможно, не одну».

Тьма поглощала Генри, нечто чужое и неизвестно заполняло его, когда он осознал, что впервые столкнулся с суровой правдой жизни, что потерял любовь всей жизни. Он не был уверен, как долго эта тьма там пряталась, каждый день подтачивая его душу. Наверное, годы. Она пожирала его, а он не желал это признать. Разрушала его, пока он сражался за страну, подло и жестоко отравляла его.

— Эй, солдат! — крикнул один из пилотов. — Выпей за нас!

— Нет, спасибо, братан — ответил Генри.

— Выпей. Мы празднуем.

— Нет — повторил Генри.

Ему хотелось побыть одному и подумать. Была ли возможность вернуть Сюзанну? Насколько далеко всё зашло? Должно же быть хоть что-нибудь. Он мог измениться. Мог уйти из «Волков». Жить в Ки-Уэст вместе с Тейлор и Сюзанной, оставить форму пылиться в шкафу. Уничтожить свою тьму ярким светом. Он любил её с той страстью, что, порой, его удивляла и, несмотря на все различия между ними, она тоже его любила. Она отказалась от него, и он должен был понять почему. Он подозревал, что ей нужно было снова обрести веру. И он должен был дать ей для этого основание.

Пилоты прошли через зал и уселись рядом с ним.

— Эй, южанин — сказал один из них. — Что думаешь об отделении?

Генри стиснул зубы. Об этом говорили все вокруг.

— Предпочитаю об этом не говорить, парни. Думаю о своем.

— Готов спорить, это не так.

— Ты перепил — сказал ему Генри. Он встал, бросил на стойку двадцатку и собрался уходить.

— Да какая разница? — самый старший пилот подошел к нему вплотную, его глаза налились кровью и гневом. — Ты, типа, левачок? За этих фашистов?

Пилот толкнул его плечом.

Генри Уилкинс не любил начинать драк, но несколько он уже закончил. Он попытался обойти пилотов.

Самый молодой поднялся, чтобы ударить. Что ж, пусть так.

Генри ударил его в горло, а старшему вмазал локтем в лицо. Третий попытался достать голову Генри бутылкой «Будвайзера». Генри увернулся, бутылка разбилась о стойку. Осколок стекла попал ему в глаз, он отшатнулся. Казалось, в лицо попала горящая искра.

— Вот теперь тебе конец — сказал пилот, бросаясь в атаку.

Генри присел и ударил в промежность. Пилот согнулся от боли и вскрикнул, когда Генри стукнул ему ладонями по ушам.

Пилоты, издавая стоны и хрипы, остались валяться на полу, а Генри вышел из бара. Шериф встретил его, когда он шел по улице. Должно быть, бармен вызвал его ещё до того, как началась драка. Может, даже он знал тех парней.

Генри Уилкинс открыл правый глаз, когда услышал, как ключи стучат по металлической решетке камеры. Левый глаз опух и заплыл. Спина ныла от ночи проведенной на стальной плите.

«Ого!»

Снаружи возвышался полковник Брегг, хмурый и уставший, будто после боя. Рядом с ним стоял пухлый краснолицый шериф.

Генри подскочил и, прежде, чем отдать воинское приветствие, покачнулся и оперся о ближайшую стену.