Евгений Акуленко: Соль земли

Впрочем, последних он опасался не очень. Заимка столь удачно затерялась в тайге, что, не зная точных ориентиров, не отыскать ее вовек. О лесной избушке шепнул в лагере один зек. Должен он был Синице сильно, отблагодарил, чем мог. Есть, говорил, недалеко от шахтерского поселка Ферапонтова заимка. Самому ему бывать там не доводилось, но рассказ он слышал якобы от человека надежного, который трепать попусту не станет. От поселка на восход стоят три горы. Их надо миновать и дальше двигаться так, чтобы когда ни оглянулся, все время видел вершину ближней меж первых двух. Так пока не выйдешь к реке. После надо переправиться на другую сторону и подниматься вверх до красного камня, островерхого куска гранита. Очень важно, напутствовал товарищ, повторять все изгибы русла, ибо если протопаешь мимо — все, ау, поминай как звали. У камня опять переправиться назад и идти дальше против течения. Увидишь заимку. Решишь срезать — сгинешь. Кругом топи, дебри и никаких ориентиров.

Речку Росомаху едва Синица отыскал. Замело все, поди разбери где что, та же поваль на воде, те же завалы. После еще долго раздумывал, в какую сторону течет она. Снег разрыл до льда, а что толку, сквозь лед не видно. Голову сломал, пока не смекнул прибрежные кусты разгрести. На них мусор, трава сухая, что половодьем нанесло, сразу видно откуда. Зашагал Синица прямо по руслу, а после, мудреным правилом пренебрегая, выбрался на левый берег, потому как показался тот удобнее. Речка узкая, ручей — не речка. Камень-то он поди всегда увидит… И тут как жаром Синицу обдало, несмотря на мороз. Ветвилась Росомаха. Ветвилась на многие рукава. Вернулся он назад по следам, благо ума хватило, и уж дальше двинулся, как положено берегом правым.

Избушка стояла от реки метрах в пятидесяти посреди небольшой поляны. И поляна эта образовалась, по ходу дела, вследствие постройки самой избушки. К дому примыкал сарайчик с одностворной воротиной, из снега кое-где торчали жерди, выдавая остатки загона для скотины. Видать, тут когда-то такая водилась. У самой воды чернело еще одно полуразрушенное строеньице неизвестного назначения и свойства, с виду похожее на баню или коптильню. Синица вначале хотел разобрать на дрова, потом раздумал. Вот и вся заимка.

Ну, а если так разобраться, все для жизни есть, большего и не надо. В лесу зверья полно, петли можно ставить, силки, на зайца, на кабана, на косулю. Когда и рыбкой, наверное, удастся побаловаться. А там до лета дотянуть, грибы пойдут, ягода. В тайге главное сложа руки не сидеть и с голоду не помрешь, прокормишься.

…От лагеря до поселка километров сорок. По ниточке узколейки таскаются паровозики — «кукушки», меняющие руду и лес на харчи и новых постояльцев. Зимой пути заметает и единственным сообщением с внешним миром остается тракторная волокуша, приходящая раз в неделю. Правда еще при условии, что не зачахнет старенький движок, не перемерзнет в трубках солярка и выйдет из алкогольной комы дизелист. Так что вместо недели транспорт можно было прождать и все две. Это бесконечно много, когда каждый оставшийся до звонка день отмечаешь засечкой на нарах. Выцарапываешь на брусе, рискуя загнать занозу под ноготь, едва прозвучит команда «отбой» и скиснет тусклая лампочка под потоком. Синица оттянул семь полных лет. Должен был десять, но трешник ему скостили. За добросовестную работу и перевыполнение нормы. Наверное, если сложить все его зарубки в длину, получится путь аккурат от барака до двойных внешних ворот. Синица проделал его с отстукивающим каждый шаг сердцем, и ощущая затылком чужие взгляды, тоскливые, завистливые, злые. Ни одной лишней минуты не пробудет он здесь, не подарит этому месту больше ни капли своей жизни.

По накатанной санями дороге шагалось легко. Синица взял хороший темп, стремясь покрыть засветло большую часть пути. Ночного леса он не боялся. Ни зверья, ни мороза, заставляющего сухо постреливать стволы. От холода рецепт простой — не останавливаться, замерз — бежать. Пока не начнешь дохать, пока жар не прошибет. На десять часов хода у него сил хватит, главное с пути не сбиться. А что касается хищников… Он выжил среди таких зверей, по сравнению с которыми матерые волки покажутся слюнявыми щенками. Прорвется, не впервой.

Вот, помянул к ночи… Боковым зрением Синица уловил смутное движение, и тот час слабый лунный свет вернула пара желтых глаз. Одна, другая, третья. Волков Синица опасался не очень, меньше, скажем, внезапно падающей на плечи рыси. Отчего и в нависающие ветви вглядывался напряженно и старался такие места перебегать не задерживаясь. Волк, он по своей природе осторожен, не будучи уверенным в превосходстве, не нападет. Особенно осторожен он с человеком. Долго будет провожать параллельным курсом, приглядываться, пробовать воздух на вкус. Не потянет ли запахом страха, не замечется, не засуетится ли жертва. Стая станет сокращать расстояние, поджимать с боков. Покажешь слабину — набросятся сворой и порвут, дашь отпор — отвалят несолоно хлебавши.