Дино Диноев: Учитель афганского

С Халифом путешествовал его родной брат султан Нугзар мирза из Герата и жена султана красавица Гульбадан-беким. Султан тоже отговаривал Халифа от опасной затеи, но отец его не послушал.

Слуги разбили пестрые шатры и развели костры, на которых жарили принесенных с собою перепелов. Странная тишина установилась вокруг, не было слышно ни пения птиц, ни даже ветра.

— Смотрите, что за дивная птица! — воскликнул султан, указывая на внезапно появившегося букаламуна.

Чело Халифа поразило раздумье, и чтобы заглушить черные мысли, он велел подать золотистое вино араташи, привезенное из Дара-и-Нура.

Гулянье затянулось до поздней ночи, и чем больше было выпито вина, тем жарче поглядывал Халиф на красавицу беким. Нугзар заметил страстные взгляды, и крепкое вино ударило ему в голову.

Он схватился за кинжал, но подоспевшие нукеры повалили султана наземь. Расвирепевший Халиф велел немедля казнить Нугзара. Царский палач по имени Аликпер уготовил султану страшную участь: обладая недюжинной силой, он поднял несчастного и ударом о колено с хрустом сломал ему спину, точно вязанку хвороста, после чего бросил умирать свою жертву долгой мучительной смертью.

Но гнев Халифа на этом не успокоился, и он отдал не пожелавшую покориться Беким Раннахару. Бек надругался над Гульбадан и словно кость изголодавшимся псам, бросил женщину своим нукерам.

Ночь огласилась страшным криком. То несчастная женщина, вырвавшись из лап своих мучителей, кинулась в бурные воды Ак-су, которые понесли ее прямиком в Черное ущелье.

— Пусть дьявол возьмет ваши черные души! — таковы были последние слова Беким перед тем, как она скрылась навеки.

Вослед ей бросились нукеры, но вдруг ночь сделалась непроглядной, как если бы все ослепли. Со стороны ущелья внезапно донесся горький надрывный плач. Ночь наполнилась шорохом приближающейся смерти.

О последовавшем кровавом ужасе мурид пишет так: „Ручей приобрел цвет смолы, а Черное ущелье стало таковым навеки, ибо нукеры, пытавшиеся запалить факелы и осветить неведомых врагов, были сразу жестоко ими растерзаны: у них вырвали глаза, а самих выпотрошили наподобие кроличьих тушек. Чудом выжившие лишились разума, а маска невыносимого ужаса навсегда застыла на их лицах“.

Халиф окружил свой шатер тремя рядами вооруженных до зубов нукеров и стал ждать утра. Всю ночь смерть кругами ходила вокруг живого кольца. Рвущий душу плач доносился со всех сторон.

То тут, то там из рядов вырывался живой человек, чтобы спустя секунду быть брошенным обратно — с оторванными конечностями, почти разорванным пополам.

Никому ни разу не довелось увидеть безжалостное отродье, убивающее в темноте и наполняющее ночь тоскливым хватающим за душу плачем.

Когда забрезжило утро, в живых оставалось не более десятка людей. Не более десятка из более чем сотни нукеров и стольких же слуг.

Другой бы после такой адовой ночи думать забыл бы о Плачущем ущелье, но Халиф оказался упрям.

Мало того, вскоре он вернулся в Хаваа, приведя с собою несколько сотен строителей из кочевых узбеков, и повелел возвести на месте трагедии гигантский минарет.

Кочевники мерли как мухи от голода и непосильного труда, от которого их не освобождали ни днем, ни ночью. Иногда на строителей нападал беспощадный мор, уносивший всех поголовно, но Халиф присылал все новых рабов, захватываемых в специально для этого предпринимаемых походах.

Дело спорилось. Я был еще слишком мал тогда, чтобы знать подробности, но люди шепотом рассказывали о неимоверной высоте минарета, а также и о нескольких гигантских каменных идолах, что тоже якобы возводил отец.

По идее мурида гиганты должны были защищать постройку от проклятия Беким и вызванного им к жизни дьявола.

Особый страх на меня, малыша, нагоняли рассказы о Плачущем ущелье. Со времен трагедии никому еще не удалось возжечь в нем факел, и все грузы перемещались в абсолютной темноте. Кочевники рассказывали, что в его непроницаемой темени таится много жутких загадок, и много безвинных рабов затерялось (или было украдено) в этом страшном ущелье.

Так или иначе, строительство было близко к завершению, когда новая напасть объявилась в Проклятой долине — туман. Побывавший в нем человек долго не жил. Однажды в него угодил Халиф, после чего в одночасье слег. Он мучился несколько недель, его рвало извивающимися живыми червями. Когда Халиф, наконец, умер, то весь иссох словно мумия.

Проклятие поразило и весь наш род. Мой старший брат сошел с ума, и я вынужден был пожизненно заточить его в темницу. Он утверждал, что получил письмо Гульбадан беким, написанное ею уже после собственной смерти.