Максим Макеев - Вольные стрелки [Переделанная по результатам первого опыта версия]

Дальнейшая речь терялась вдалеке. Парус опять сделал поворот, все три лодки начали одновременно двигаться. Судно с огромной скоростью началоудаляться вглубь озера. Через несколько десятков ударов сердца странное видение скрылось с глаз.

Держислав зачаровано наблюдал за всеми этими событиями. Лодки, как птицы, практически летели по поверхности воды. Вёсел у них при этом не было. Мальчик дождался, пока странная процессия скроется за горизонтом, быстро натянул рубаху и рванул в деревню.

Там, по уже сложившейся традиции, получил от отца розг за побег, и пошёл на очередные занятия с оружием, поглаживая пятую точку, которая и приняла основной удар родительского гнева. На месте тренировки уже стоял его старший брат, облаченный в толстую одежду, со щитом и деревянным мечом. Пора приступать к занятиям…

— А я сегодня лодки видел, три штуки. Они, как птицы, над волнами неслись, парус у них странный был. Один на троих, — поведал Держислав, пока ребята переводили дыхание после отработки ударов.

— Да ну, опять выдумываешь! Как так, один парус на троих? — старший брат стукнул легонько Держислава по плечу.

— Ага, и вёсел нет…

— Заливаешь! Кто без вёсел на воду выйдет? А вдруг ветра нет? Как тогда к берегу выплыть?

— А они не к берегу шли, вглубь озера.

— Ха, вглубь! Сказки сказываешь опять. Чего там делать-то, в глубине озера? Ты, Держислав, лучше бы копьё держать учился, чем витать в облаках, — старший сделал неопределённый жест рукой.

— А вот и нет, нигде я не витаю! Я правда видел, — обида сквозила в глазах десятилетнего мальчика, ему опять не верят.

Правда, на то были свои причины. Уж сколько раз его буйная фантазия рисовала то огромных волков в лесу, то гигантских медведей, то огнедышащих людей. Все это оказывалось плодом воображения Держислава. Волк превращался в кривую корягу, поросшую белым мхом, медведь — в покрытый коричневатой травой холм, огнедышащие люди — пучком одуванчиков в дупле старого дерева. Поэтому Держиславу и не верил старший брат. Даже сейчас, когда он точно знал, что видел.

Переубедить брата не удалось. Стало ещё обиднее.

Ночью же Держислав во сне увидел себя, стоящим на носу той лодки, украшенным красивой резьбой. Он нёсся над водой, не задевая её, и лишь редкие волны осаждались брызгами на лице. И странный голос, тот самый, с озера, со стороны спины произнёс непонятное:

— Не дрейфите…!

Берег скрылся за горизонтом. Я смотрел на то место, где ещё несколько минут назад было видно нашу деревню. Настроение было ни к черту, надо занять себя чем-нибудь, чтобы мысли дурные не лезли в голову. Я направился в машинный отсек. Там был Обеслав, сидел, читал копию «Азбуки».

— Ну что, не страшно так далеко от дома уходить?

— Не-е-е, интересно же, как там в других местах люди живут! — пацан был полон оптимизма.

— Пойдём тогда делом займёмся, — я достал набор своих навигационных инструментов.

Ещё на берегу возник у меня вопрос. А как доплыть самим, без мурманов, до Ладоги, если нужда заставит? Допросы наших мореманов и Буревоя показали, что все ходят вдоль берега. Система стоянок, набор различных примет, заметных ручейков и выдающихся скал, да даже цвет воды, позволяли за три-пять дней доходить от нашего села к Ладоге. Оценку расстояния дали нам мурманы, ход что весельных лодок корелов, что их драккаров-лодий был примерно одинаковый. Наша же тримаран, по словам Кнута, шёл быстрее. И самое главное — позволял лучше ловить ветер своим парусом. А в этом случае ни время в пути, ни расстояние до Ладоги было непонятно. А карту, реально отражающую местность вокруг, хотя бы вдоль берега, иметь хотелось. Вот и пришлось мне делать набор приборов для измерения углов на те самые приметы на берегу. Маршрут наш поэтому пролегал зигзагом — мы постоянно возвращались к берегу для определения местоположения.

Приборы были несложные. Транспортир с компасом да подобие прицела от винтовки, с планкой и мушкой. Мушка, правда, была хитрая, с кучей выступающих отметок. Ей я хотел искать пропорции размеров объектов. По компасу и транспортиру искали углы, по ПИР (прибор измерения расстояний) прикидывали путь между точками измерения, по самодельным часам отмечал время в дороге. Потом рисовал подобные треугольники и пытался посчитать длины отрезков пути. Из-за этого путь наш превратился в сплошные подходы к берегу и уходы за горизонт.

Торир ругался, мол, задерживаемся. Я ему пытался объяснить принципы расчётов. Не получилось, вогнал его в прострацию «синусами» и «тангенсами». Попытался рассказывать, опираясь на уже сделанные рисунки. Сама идея определения расстояний на расстоянии, как бы это каламбурно не звучало, вождя мурманов зацепила. Но она требовала проверки. Уж слишком серьёзно тут относились к мореходному делу, на слова в таких вещах не полагались.