Вадим Давыдов - Всем смертям назло

— А что? — пожал плечами Гурьев. — Война – так война. А сидеть да обороняться – так много не навоюешь. Меня интересует один, на самом деле, вопрос: смертны ли эти сущности. То, что их можно уничтожить – понятно. Но человек смертен сам по себе, вследствие, так сказать, законов термодинамики. А эти? Что скажете, Владимир Иванович?

— Я думаю, что и на них те же самые законы распространяются. В конце концов, живая субстанция от неживой тем и отличается, что обладает, на основе химических и физических процессов, способностью к самоорганизации. Конечно, при этом накапливается энтропия. Уверен, что и у этих сущностей – та же проблема. Разумеется, они смертны, только срок их жизни, если можно так выразиться, очень длительный. И энергия для питания нужна им постоянно.

— А крест этот в госпитале?

— Не могу утверждать, но… Мне представляется, что они тоже подвержены своего рода эволюции, тем более, что мутационные изменения в их, так сказать, «организмах» вызвать не в пример легче, чем в сложных системах. Фактор среды очень сильно должен влиять.

— Бесы примитивны, а, отче?

— Безусловно, примитивны, Яков Кириллович.

— И тут нет противоречия с эмпирическим знанием. Дальше, Владимир Иванович.

— Полагаю, они умеют впадать в состояние, которое можно назвать спячкой. В состоянии покоя им нужно совсем немного энергии, буквально крохи. А вот в состояние возбуждения они приходят, когда их… вызывают.

— Имя!

— Да.

— Остаётся опять же проверить это на практике, — Гурьев посмотрел на священника. — Нет, нет, отче, вы меня неправильно поняли. Исключительно при благоприятных условиях.

— Господь с вами, Яков Кириллович.

— Погодите, господа, — вмешался Матюшин. — Но тогда получается, что они могут самостоятельно передвигаться? Даже самые примитивные из них?

— Я думаю, человек, вызывая беса, уже снабжает его энергией. А вот как это на физическом уровне происходит – это, знаете ли, вопрос вопросов, Николай Саулович.

— А я думаю, они всегда возле людей держатся, — сказал Тэдди. — Им же люди нужны, правильно? Они же только от людей могут получить то, что им нужно?

— На земле – скорее всего.

— Тогда они всегда близко, — нахмурился мальчик. — И всегда ждут, как за людей зацепиться. Да, Джейк?

— Очень похоже, — Гурьев кивнул. — Очень. И это, конечно, всего-навсего паразиты. Большие и маленькие. И перемещаются только в носителях, а в свободном, несвязанном, так сказать, состоянии, либо не слишком опасны вообще, либо очень непродолжительное время. Хотя, чтобы человека убить, времени нужно – всего ничего. Так что… опять никакого противоречия. Можно и повоевать.

— Единственно возможный способ войны, Яков Кириллович – принять сторону Господа, сторону Добра, если термин «Господь» вас не устраивает, и во всём этому выбору следовать.

— А мы не этим разве занимаемся? — удивился Осоргин.

— Совершенно не этим, Вадим Викентьевич, — повернулся к нему отец Даниил. — Или вы думаете, что путь Добра – это скакать с револьвером и палить в белый свет, как в копеечку? Освобождать, как Яков Кириллович выражается, души из тел – это, по-вашему, есть следование воле и принципам Господней Любви?!

— Не согрешишь – не покаешься, — проворчал Осоргин. — В монастырь теперь прятаться, так разве?

— И это путь, Вадим Викентьевич, — мягко возразил Матюшин. — Однако, насколько я понимаю, не для всех. Для вас, для меня, для Якова Кирилловича путь этот тоже, конечно же, не заказан, однако уж очень он долгий.

— Длительность вещь тоже крайне неприятная, однако беда не только в ней. Если бы мы Царство Божие на земле устанавливали, тогда, конечно, прямая дорога – в монастырь, другого пути не существует. Мы же, отче, таких возвышенных и, прямо скажем, несбыточных целей перед собой не ставили никогда.

— А какие ставили? Царство земное? — тихо спросил священник. — Известно ли вам, кто сим царством управлять будет?

— Нет, — резко сказал Гурьев, обменявшись быстрыми взглядами с Матюшиным. — И такую цель, невероятно глупую, по причине её амбициозности, я никогда перед собою не ставил. И абстрактная всеобщая справедливость меня тоже не интересует, ибо это утопия, и утопия крайне опасная и донельзя кровавая. Всегда существовал и будет существовать потенциал интересов, и баланс между ними, равновесие – вот это возможно и, больше того, настоятельно необходимо. Начинаю же я, что вполне понятно, логично, этично и так далее, с близких и дорогих мне людей – с себя, в каком-то смысле. Это – как точка отсчёта, печка, от которой мы пляшем. А все эти царства божии да земные, всеобщие справедливости, коммунизмы и прочие измы – совершенно неустойчивые, неравновесные системы, потому и такой, извините за выражение, бардак в мире и творится. Удерживающие нужны, отче. Да не один – много. Те, кто понимает: равновесие – вот главное условие существования и развития. И в обществе, и в космосе, и в природе. Иначе – энтропия и хаос, разрушение и смерть.