Тем временем, несколько «гарных парубков» решили докопаться до Драганки, которая шла сегодня с четой. О том, что у нее появился суженый из казаков, стоящих неподалеку, знали многие. Кто-то одобрял, кто-то нет. Несколько молодых сербов всерьез думали подкараулить этого казака да начистить ему рыло, выходили в ночь — но найти его не смогли. Слабоваты были супротив донских пластунов, которые еще на Кавказе отличились.
— А, сестра… — завел разговор один — то тебе не тяжко?
— Ви причаху? — Драганка сосредоточенно проверяла снаряжение, которое и для мужика то было тяжеловато.
— Да о том. О русе твоем.
— Али шта интереса?
— Да как он… в ночь да без тебя… а хотя он же там будет, на положае…
С противоположной стороны двора начал подниматься, сжимая кулаки Божедар, но Драганка его остановила.
— А ты, Петар что так за это переживаешь?
— Так можа волим те…
— Э… нет, зашто ми такой? Любой на тебя поглядит, помыслит — алкоголик, и что с тобой радовать?
Двор грохнул хохотом, Петар, красный как рак вынужден был сесть на место и демонстративно заняться своим снаряжением. История была известная: Петар, известный, несмотря на возраст (еще в армии не бывал) дамский угодник, умудрился охмурить одну из первых красавиц гимназии, пани Гражанку. Штурм неприступной твердыни завершился полным успехом — но о том стало известно. И вот в один прекрасный день Петар посреди ночи подошел к заветному окну, кинул туда камешек — но вместо веревочной лестницы как в старых фильмах ему прямо на голову опрокинули кастрюлю с кипятком. Потом он цельный час с лишком убегал от разъяренных польских парубков, поднявшихся посреди ночи проучить серба (это, кстати, были не шутки, поймали бы — могли убить). Потом Петар долго лежал в больнице с ожогами от кипятка, вылечился — но теперь цвет кожи на голове, на лице у него обычно был как у запойного пьяницы — с красноватым оттенком. От того дамы, в которых у него раньше не было недостатка, стали избегать его своим вниманием, а он стал к ним цепляться, быстро прославившись своим едким языком. Не раз его и били — потому что едкий язык это достоинство дамы, но никак не кавалера.
— То мое дело — буркнул Петар, понимая что проиграл, просто для того, чтобы не оставлять за женщиной последнего слова.
Возлюбленная Божедара тоже была здесь, звали ее Звезда, и она шла на положай со своим мужчиной. Для русских, для казаков это было диким, для сербов — нормальным. Нормальным это было и для Божедара, более того — он гордился своей Звездой и в цепи выбирал место рядом с ней. Как говорил — чтобы прикрыть, ну а если что — так обоих сразу. Вот такой вот жутковатый, с инфернальным душком юмор по-сербски. И эта была не единственная пара из тех, которые шли на положай вдвоем.
Кто-то включил магнитофон, полилась разухабистая, мелодичная и сильная песня. У сербов был совершенно особенный песенный жанр, турбофолк. Кое-кто считал это «сербским рэпом», по сравнить негритянский примитивный речитатив, исполняемый под убийственно тупую и примитивную музыку с сербским турбофолком мог лишь полный кретин. Сербский турбофолк — это народная музыка, переигрываемая в ускоренном варианте и на современных инструментах, и слова — о боях, о засадах, о четах, о концлагере «Пожаревац», об усташах. Исполнительницы турбофолка (это всегда были женщины) собирали полные залы, и ходили на турбофолк не столько сербы, сколько русские. Эти песни звали на подвиг, в то время как рэп звал на пьяную драку, на дебош, на преступление.
— Так… исключили! Райко, ты что — головой слабый совсем?!
— А что, пан глава?
— Ты куда гитару повлачил? Идем до ночи, ты там что — певати будешь?
— А одно и спою. Пусть приятели козаки послушают.
— Та-а-ак… Гитару положи! Раз в тебе силы много — дайте ему еще кутиху к митральезе. Нека вуче, детина здоровый…
Под насмешки и подначки, на покрасневшего Райко на спину взгромоздили большой, семь килограммов весящий короб с пулеметной лентой на двести пятьдесят патронов. Получилось — как рацию армейскую тащит.
— Сви спремни? [5] Сербы разговаривают на своем типичном диалекте, смеси сербских, русских и польских слов. Поскольку, польские сербы знали все три этих языка, в разговоре между собой они смешивали их.
— Все, пан глава — донеслось нестройное.
— Тогда — да хранит нас мати Богородица. Пошли.
17 июня 2002 года
Передовой лагерь
Пограничная зона Австро-Венгрия
Читать дальше