Александр Калиничев - Дилетант. Дилогия

Вот век – мужу ещё нет шестнадцати, а жене только четырнадцать! Прямо Ромео и Джульетта! И конец такой же трагический. Ну, кого может родить эта девочка?

Торопится Екатерина, ой торопится. Не знаю сколько она надеется прожить, но вот почву передать власть не сыну, а внуку уже готовит. Внуку в этом году только шестнадцать будет.

Мать её прожила, кажется, лет сорок пять или сорок восемь, если мне не изменяет память, а отец так и вовсе до сорока не дожил. То есть с генами, в этом плане, у Императрицы не ахти. Об этом она, конечно, не знает, и надеется лет ещё десять пожить, но вот подстраховалась. Передавать трон женатому внуку всё-таки более благовидно.

Вот передала бы она при жизни трон сыну, глядишь он и не очень бы и начудил…

Да не факт. Мог маменьку и в монастырь сослать грехи замаливать.

Вряд ли, у Екатерины сейчас, как потом скажут в Одессе, очень высокий рейтинг.

Нет, всё же эта женитьба Александра, явно поступок опрометчивый. Может и с детьми у них так всё плохо будет, потому что для девочки в четырнадцать лет начинать половую жизнь рано. Она ещё не созрела. Шурочке моей тоже четырнадцать лет, да я её ещё ребёнком считаю. А тут – замуж!

К Шурочке я почему-то прикипел душой. Она мне старшую внучку напоминает. Такая же умненькая-разумненькая.

Ездил намедни к Крыловым, выбежала навстречу, вся такая… Такая красавица вырастит!

Вот у Крыловых всё замечательно. Анна Николаевна разрешилась девочкой в конце мая. Весёлый, здоровый ребёнок. Я же и ездил к ним на крестины. Теперь я крёстный отец Варвары Ивановны Крыловой.

Иван Андреевич дал мне почитать свою новую повесть, называется «Каиб»…

Читали мы вместе с Шурой.

На мой неискушённый взгляд… а может, наоборот – искушённый?.. пока не Шекспир.

Шекспира ты читал в переводах Маршака, к тому же это сатира.

Ну, тогда не Гоголь. Не «Ревизор».

Разумеется, я ничего такого Ивану не сказал. Он человек добродушный, но вдруг обидится. Посоветовал пока не спешить отправлять в печать, и намекнул, что Радищева из Илимского острога ещё не вернули. Это не напугала, а, скорее, озадачило Крылова. Мне кажется, что он в таком аспекте свою повесть вовсе не рассматривал.

– Но это же восточная повесть.

– Да? Ты знаешь, если честно, то я до сих пор не пойму, за что Александра Николаевича к смертной казни приговорили. Я его произведение рассматриваю не более, как путеводитель по российской провинции и описание нашего быта. Что такого он написал, чего не видит любой, кто ездит по нашим дорогам?.. Наши потомки о нашем быте, о нашем веке будут судить именно по его «Путешествию». Лично я ничего крамольного вообще не увидел. Радищев описал всё, как есть. Но… Но вот наша Императрица хотела бы, видимо, чтобы потомки о нас судили только по её деяниям и нашим победам. В таком случае Радищев, по её мнению, подрывает устои трона. А чем он тогда лучше Пугачёва?

– Скажешь тоже… А ты читал «Путешествие из Петербурга в Москву»?

Блин, блин, блин! Где Ржевский мог это читать? Там было-то всего вроде сто экземпляров, остальные Радищев, кажется, сжёг.

Сжёг ли?

Всё равно, надо соскакивать.

– Доктор Максимович давал мне почитать, когда я был в Петербурге. Но дело не в этом. Ты недооцениваешь силу печатного слова. Это даже странно для человек, который пишет и печатается. Что ты знаешь о… ну, скажем об Иване Грозном? Только коротко в двух словах, первое, что придёт в голову.

– Душегуб, тиран, опричнину ввёл.

– Вот. А откуда ты знаешь?

– Отец рассказывал, читал…

– Читал! Значит, кто-то написал. Причём так, как сам это воспринимал. Представь, лет через двести люди прочитают, как Екатерина ездила в Крым. Блестящая свита, роскошнее кареты, трапезы на природе, ухоженные нивы, опрятные крестьяне, радостно машущие матушке Императрице. Как они назовут наш век? – Крылов вздохнул и не ответил. – Правильно, «золотой век»… Александра, а ты как думаешь?

Шура, до этого просто сидевшая в кресле и листавшая рукопись «Каиба», подняла на меня свои голубые глаза и абсолютно спокойно сказала: – Я думаю, что картина, что Вы, Александр Фёдорович, описали, им понравится. Я бы хотела, чтобы они так и думали о нас. – Мы с Крыловым переглянулись. Вот это оборот! – Я не читала господина Радищева, но если он описал наш быт, нашу жизнь, только с плохой стороны, то мне это тоже не нравиться.

Вот такова я никак не ожидал. Я и вопрос-то ей задал в расчёте на односложный ответ… А, если честно, то вообще, никакого расчёта не было. Я даже не был уверен, слушает ли она нас. Сидит, листает рукопись ребёнок, давай ему сделаем приятное, вроде как его мнение нас интересует… Я уже и забыл, как хотел продолжить свой пассаж про силу печатного слова. Крылов выглядел таким же озадаченным, наверное, как и я.