Артём Рыбаков - Ликвидаторы времени

Когда мы дошли до кухни, Емельян развязал тесёмку и вывалил содержимое первого мешка на расстеленный брезент.

Неплохо, однако! Староста расщедрился на пару кусков окорока или бекона, завёрнутых в промасленную бумагу и испускающих одуряющий аромат, несколько кругов домашней колбасы и здоровенный, граммов на восемьсот, кусок сливочного масла. Наш старшина даже присвистнул, увидев это богатство.

— Это вы знатно поторговали, товарищ старший лейтенант! На что сменяли? — теперь в его голосе сквозило нешуточное уважение.

— На стадо в полсотни голов…

— А где ж вы стадо-то добыли?

Вдаваться в подробности продуктово-финансовой махинации мне сейчас не хотелось, поэтому я ответил просто:

— Извини, Емельян, времени сейчас совершенно нет. Вечерком расскажу, лады? — и пошёл к машине, в которой томились мои языки.

19 июля 1941 года. Москва. Улица Дзержинского.

— Вы действительно в этом уверены, Борис Михайлович?

— Да, Павел Анатольевич.

— Присаживайтесь, поговорим, — и старший майор указал рукой на один из стульев.

В свою очередь сев в кресло, он продолжил:

— А на чём основывается ваша уверенность?

— Понимаете, Павел Анатольевич, когда вы мне поручили заняться этим делом, то первое, над чем я стал думать это то, зачем они передавали кому-то привет?

— И?

— Единственное непротиворечивое решение — это была замена пароля…

— Допустим… — и старший майор внимательно посмотрел на собеседника, — но, на основании каких фактов вы сделали выводы о моей и Старинова причастности?

— Вот смотрите, Павел Анатольевич, — и капитан, спросив взглядом разрешение, придвинул к себе лист бумаги и карандаш. — Первое — они очень чётко и грамотно вышли на нашего резидента. Второе, как показал резидент, человек, кстати, чья надёжность не вызывает сомнения, фигуранты — русские по национальности и обладают большим опытом оперативной работы, а также весьма серьёзными боевыми навыками.

— Ну, это могут быть люди и из белой контрразведки или разведки… — неопределённо хмыкнул хозяин кабинета.

— Вряд ли. Кроме возраста, напомню, что личный состав группы, по крайней мере, большинство — люди молодые, до тридцати, ещё в словесных портретах резидент указал на некоторые особенности… — он открыл свою папку и, достав лист бумаги, прочитал:

«Во время разговора младший по возрасту, «майор Таривердиев» в нервном волнении выстукивал пальцами на столе какую-то мелодию, в которой я впоследствии узнал марш Будённого.», — и капитан торжествующе посмотрел на Судоплатова.

Подхватив пленного унтера, я совсем уже было собрался удалиться «под сень струй», но вспомнил про запертого в машине немецкого водилу. «Хорошо, что летёху не отпустил…» — подумал я, и открыл багажник легковушки. Н-да, судя по тому, как внутренняя обшивка была перепачкана кровью, путешествие для пленного комфортным не было. «Ну, уж извини, дороги у нас тут такие!» — и с этой мыслью я выволок мычащего что-то на своём языке немца на свет божий.

— Лейтенант, назначаю вас ответственным за этого пленного. Умойте, руки на время развяжите, чтоб не отсохли… — похоже, вид живого человека забытого в багажнике машины произвёл на Скороспелого сильное впечатление, поскольку на мои слова он не реагировал.

— Лейтенант!!! — пришлось мне рявкнуть.

— А! Да! Слушаюсь товарищ старший лейтенант госбезопасности… Что?

Пришлось повторить инструкции. Но, уходя, танкист нет-нет, да и оборачивался и смотрел на багажник машины, как бы сопоставляя в уме размеры багажника и тащившегося перед ним человека.

Я же потрепал по щеке давно очухавшегося унтер-офицера:

— Ну, пойдём, болезный, поговорим… — и придал ему ускорение, потянув за ухо вверх.

— Ньет, вы неимеет права! Это есть насилие над военнопленный! — внезапно заголосил он.

— Это против общечеловеческих ценностей? — мрачно спросил я, потрясённый говорливостью пленного, — Или не нравится, что унтерменш руки распускает?

— Ja! Да! Чекистский выродок, ты должен выражайт уважение к мой статус…

Бац! Короткий прямой в грудину выбил из говоруна дыхание. Наступив ему сапогом на руку, я сунул ствол ППД прямо в нос и прошипел:

— А знаешь что, падла? Что-то мне совершенно не хочется с тобой говорить… Ну совсем не хочется… — какая-то темная и душная волна затопила меня. Я чувствовал, как то ли от гнева, то ли от прилива адреналина полыхают мои щёки. Я почувствовал, что хочу убить эту тварь! Причём не выстрелить, а удавить своими собственными руками!