Олег Дивов: FANтастика

Еще вопрос: чем нам аукнется выпущенный спектакль. Если завертится… Не загребли бы меня в армию. Три года — срок большой. Если вообще вернусь…

Нет, не надо думать о плохом. Надо решиться: моя жизнь связана с театром. И точка. Остальное — подробности…

И я снова начал думать о Савешникове. Я представил, как он сидел там, в зале, один среди толпы, рядом с беспомощным Поныхом и понимал, что может не успеть. Как он, продолжая поддерживать нас, лихорадочно искал варианты…

Наверное, он так ничего и не придумал. Просто, когда стало совсем худо и он понял, что может отключиться в любой момент, он одним могучим рывком отдал нам всю свою силу, сколько ее еще оставалось. И этого хватило, чтобы мы по инерции смогли довести спектакль до конца.

И не надо рассчитывать на то, что теперь у меня есть талант. Не надо. Мы отыграли спектакль, и сила Савешникова ушла. Вместе с ним, вслед за ним.

Дверь запела, и в гримерку протиснулись трое в форме приставов.

— Ого, — тихонько сказал Малькин. — Быстро они…

Мы все зашевелились, но Поных уже встал и быстро пошел к дверям.

— Вы что, у входа ждали? — с мрачноватым юмором поинтересовался он. — Пойдемте ко мне, не будем мешать актерам… отдыхать…

Он вытеснил приставов наружу и вышел следом.

В этот момент Антонина подняла голову.

— Так что же значит, — потускневшим от слез голосом спросила она, — если Андрей Витальич умер… — Она всхлипнула. — Он же даже не видел, как мы играем? Он же… И значит, мы сами смогли сыграть?..

Это было настолько в такт моим недавним мыслям, что я чуть было не озвучил их в ответ. Но не успел.

— Да, — ответил Антонине Малькин. — Конечно, Тонечка, мы сами. Андрюша только подтолкнул нас. И теперь отпустил. Теперь мы… Теперь ты все можешь сама.

Я с ужасом подумал, каково будет Антонине обнаружить, что это неправда, и даже хотел было возразить. Но вместо этого почему-то только подтверждающе кивнул ей.