Алексей Переяславцев - Попытка контакта

– Меня – Фёдор Фёдорович.

– Отлично. Во время похода и боя ваше место в боевой рубке. У нас ещё есть с десяток минут. Пойдёмте, я вам покажу корабль и представлю вас командиру.

Показ занял меньше десяти минут. Большое потрясение у артиллерийского поручика вызвали машины, точнее, их отсутствие. Выражение лица Боголепова было настолько ошарашенным, что лейтенант вынужден был заметить:

– Вы видите последние достижения науки, Фёдор Фёдорович. Обеспечивается и движение корабля, и подача гранат наверх, и работа помп, если понадобится.

Сами орудия тоже показались отнюдь не ординарными.

– Михаил Григорьевич, но почему столь малая толщина стенки ствола?! Его же разорвёт! С первого выстрела!

– Отнюдь, Фёдор Фёдорович. В порохе это орудие вовсе не нуждается. Принцип перемещения гранаты совсем не тот, что привычного вам ядра. Да и сами гранаты необычные. Начинка… – последовала крошечная пауза, – тротил; это взрывчатое вещество намного мощнее обычного пороха. Впрочем, сами увидите. Первый недостаток сих гранат – количество. У нас их очень мало. Вы сами могли видеть – тех, что покрупнее, двадцать одна штука. Мелких имеем много, но, увы, они куда менее эффективны. Второй недостаток: взрываются не все. Причём зависит это от меткости комендора: чем ближе к вражескому кораблю попадание, тем менее вероятен взрыв. Почему – нет времени объяснять. Мне пришлось бы продиктовать вам вот такой том.

Ладони начарта показали нечто толщиной с Библию.

– Михаил Григорьевич, а как…

– Извините, Фёдор Фёдорович, нам пора. А сразу после отхода будут учения экипажа. Вот, кстати: разрешите представить вам командира «Морского дракона» лейтенанта Семакова Владимир Николаевича.

Георгиевский крестик на мундире господина лейтенанта был поручиком замечен и оценен по достоинству.

На взгляд сухопутного артиллериста учения были столь же странны, как и корабль. Не было произведено ни единого выстрела. Вместо этого командир что-то вполголоса объяснял князю Мешкову и двум комендорам, потом он заставил нижние чины повторить инструкции, после чего последовало то, что не влезало ни в какие рамки: орудийная прислуга резво попрыгала в трюм, бросив артиллерию на произвол судьбы. Затем флотские артиллеристы вылезли, снова стали к своим загадочным пушкам, и по команде от лейтенанта Семакова повторилось то же самое упражнение по нырянию в трюмный люк.

Подумав, армейский артиллерист признал правоту командира. Тот вёл «Морского дракона» – кстати, откуда такое название? – в ему одному известном направлении. Останавливаться и палить по мишеням было некогда. Да и было этих гранат до обидного мало. Не преминул артиллерист с некоторым уважением и даже опаской оглядеть рубку: в ней было столько рычагов, рычажков и огоньков (не говоря уж о самом штурвале), что глаза разбегались.

Часов у поручика, понятно, не имелось. Но по его прикидкам, с момента отплытия прошло пару часов. Здоровенный мичман Шёберг сменил командира за штурвалом. Почему-то каждый вахтенный регулярно поглядывал себе на ладонь, точнее, на небольшую пластинку, по виду серебряную, которая при сдаче вахты переходила из рук в руки.

– Есть сигнал, Владимир Николаевич, – пробасил мичман, – много целей, вест-зюйд-вест, дистанция – двадцать пять.

– К бою!!! – загремела здоровенная глотка командира.

В ту же минуту набежавшие матросы ловко (явно не в первый раз) вынули из стен рубки рамки со стёклами и заменили их на тяжёлые металлические заслонки с щелями. Рамки унесли в трюм. К пушкам резво подскочила прислуга: к носовой – трое, к кормовой – двое.

– Гранаты подавай! – рявкнули наводчики в два горла.

Колёса с надетыми на них (даже на вид тяжеленными) цепями провернулись легко и почти бесшумно. На два приёмных лотка носовой пушки легло по пять гранат каждого вида. Кормовая пушка была рассчитана на гранаты меньшего размера; таких на лотке тоже лежало пять.

– Верхушки мачт над горизонтом! – завопил сигнальщик петушиным голосом.

– А ведь нас тоже могли заметить, – совсем негромко высказался старший помощник.

– И то правда, могли… Мягонький! Докладывать о любых перестроениях в неприятельской эскадре!

– Слушаюсь, ваше благородие!

Не более чем через десять минут даже армейскому поручику стало ясно: вражеская эскадра идёт двумя колоннами, по девяти кораблей в каждой. Цвета флагов на таком расстоянии различить не мог никто.

Последовал диалог на флотском языке, оставшийся по этой причине не до конца понятным сухопутному артиллеристу: