Александр Абердин: Парадиз Ланд 1-3. Герой по принуждению. Черный рыцарь

- Алекс, мы все очень любим тебя! Выбери нас, Создатель Алекс, сделай нас своими подругами и мы пойдем за тобой даже в абсолютную пустоту, где тебе суждено сотворить свою собственную Вселенную...

Что это могло означать, Алекс еще не знал, но отчего-то, вдруг, отчетливо понял, что Сидония сказала ему очень важные слова. Сердце его сразу же застучало так громко и сильно, что, казалось, оно было способно расколоть землю пополам и он тотчас понял, - такова его судьба, быть Создателем и восседать на золотом троне в окружении четырех дочерей Великого Маниту. Посмотрев на них долгим и пронзительным взглядом, полным любви и обожания, он ответил им:

- Да, мои возлюбленные, я принимаю этот дар Господа Бога и никогда не покину вас.

Они стояли на открытой террасе и в этот момент в ночное небо ударили яркие огни праздничного фейерверка, но выше над ними, небо вдруг озарилось какими-то дивными, радужными огнями. Похоже, что все остальные люди их не увидели, но эти яркие сполохи отлично видел Создатель Алекс, дочери Великого Маниту и Гельмут Фишер, который подошел к ним с подносом, на котором стояло семь бокалов с шампанским. Глядя на эти танцующие радуги, он воскликнул:

- Создатель Алекс, это знамение Божье!

Айрис кивнула ему головой и подтвердила:

- Да, милорд, так оно и есть.

Гельмут повернулся к дверям, ведущим в ресторан и жестом позвал кого-то. На террасу, с робкой улыбкой, вышла молодая, смуглая брюнетка в темно-фиолетов платье, та самая, из-за которой он пару часов назад покинул своего нового босса и его очаровательную секретаршу, которая пребывала в этой незавидной должности крайне непродолжительное время.

Все это время он находился неподалеку и даже видел, как в зал ресторана вошли три ослепительные красавицы, так похожие на Айрис. О чем Гельмут говорил с этой дамой, Алекс не слышал, но, как только она вышла на террасу, сразу же почувствовал её огромное желание встретиться с настоящим чудом, проникнуть в самую большую тайну и стать сопричастной тому, о чем, полунамеками, поведал ей этот восторженный молодой, рыжеволосый парень.

Алекс слегка отстранил от себя Сидонию, но только для того, чтобы обнять её за талию одной рукой, а второй привлечь к Айрис и крепко прижать эту волшебную девушку к себе. Регина и Эллис, которые одарили его своими поцелуями несколькими минутами раньше, но не просили ни о чем, а только излучали волну обожания, тесно прижались к сестрам и обвили его шею своими руками. Гельмут, глядя на Создателя Алекса просящими глазами только открыл было рот, чтобы попросить его о чем-либо, как он сам, упреждая его просьбу, благосклонно кивнул ему головой и сказал:

- Милорд, представьте нам свою подругу. Вы сделали очень хороший выбор и подарили Парадиз Ланду не только нового Верховного мага, но и прекрасную поэтессу.

Гельмут Фишер если и был изумлен этими словами, то всего лишь несколько секунд, так как он немедленно поставил поднос с бокалами на парапет террасы, подошел к своей новой знакомой, глаза которой наполнились изумлением, вежливо склонился перед ней и с чувством поцеловал молодой женщине руку. Молодая поэтесса из Нью-Джерси, которой до этого вечера не были чужды идеи феминизма и которая терпеть не могла сексуальной сегрегации, вдруг, напрочь отмела весь этот вздор и благодарно улыбнулась своему юному ухажеру.

Повинуясь ему, она, застенчиво улыбаясь, шагнула навстречу русоволосому, высокому мужчине с приятным славянским лицом и фигурой олимпийского чемпиона по многоборью или еще какому-то виду спорта, где от мужчины требовалась огромная сила. Только теперь эта женщина позволила себе открыто взглянуть на его подруг. Друг её юного ухажера стоял перед ней с мягкой, доброй улыбкой на лице, а самые очаровательные девушки, которых она только видела, обнимали его, словно девушки с обложки "Плейбоя", прижимающиеся к Хью Хефнеру. В её душе поднялась какая-то теплая волна восхищения и она даже не вздрогнула, когда Гельмут произнес весьма странные и пугающие слова:

- Создатель Алекс, прекрасные магессы, позвольте мне, представить вам Руфь Доницетти, самую очаровательную поэтессу Нью-Йорка и всего Западного побережья...

Сестры Маниту тотчас окружили Руфь и расцеловали молодую женщину так, словно они были её лучшими подругами, очень тепло и радушно. При этом тот человек, к которому Гельмут обратился таким странным образом, представил их ничуть не менее удивительным образом, назвав так, что сердце Руфь немедленно встрепенулось и отозвалось в её голове частыми ударами. В ней самой была четвертинка крови черокки и потому одно только упоминание о Великом Маниту не оставило её равнодушной. Она, почему-то, сразу же захотела во все поверить, но, все-таки, ей требовалось хоть какое-то доказательство того, что все это правда.