Алекс Бор - Остров Свободы

Марта еще раз придирчиво осмотрела себя и, видимо, удовлетворилась ревизией собственной внешности, так как зеркальце перекочевало обратно в сумочку, а Марта одарила Фиделя ослепительной улыбкой. Фидель снисходительно усмехнулся: он давно уже знал, что Марта тщательно следит за своей внешностью, невзирая на то, что ведет такой образ жизни, при котором можно легко лишиться не только внешней привлекательности, но и самой жизни. Но Марта как-то сказала Фиделю, отвечая на незаданный, но вертевшийся на его языке вопрос: "Понимаешь, Фиделито, если меня убьют, я хочу и в гробу выглядеть достойно и привлекательно, чтобы моим палачам стало стыдно из-за того, что они загубили такую сногсшибательную женщину!". Фидель понимал, что Марта лукавит: попади она за высокие стены цитадели Ла-Пунта, в котором располагалось гестапо, тамошние заплечных дел мастера сделают все возможное, чтобы их жертва легла в гроб с переломанными костями и синяками по всему телу. Впрочем, скорее всего, не будет никакого гроба: очень часто несчастные жертвы цитадели Ла-Пунта находили свое последнее успокоение в синих водах гаванской бухты, и тризну по ним справляли зубастые акулы, которые в последнее время облюбовали прибрежные воды...

Но Марта были женщиной, причем женщиной очаровательной, которая мечтала о мирной жизни, и ее подчеркнуто дерзкое очарование было вызовом войне и оккупации.

- Тебя долго не было, - с упреком произнес Фидель, подходя к топчану и останавливаясь в шаге от девушки.

- Некогда было, - вздохнула Марта. - Сам понимаешь...

Фидель сел рядом с Мартой, обнимая девушку. Марта доверчиво положила голову ему на плечо.

- А знаешь, мне только что приснился очень странный сон, - сказал он вдруг, хотя еще минуту назад не собирался рассказывать Марте о своем сне. Ему тоже снилась война, но она шла очень далеко от американского континента - в Европе, и там немцев били на всех фронтах, в особенности в России. Во сне Фидель видел себя таким же молодым, восемнадцатилетним, как и сейчас, но на Кубе не было никаких немцев, а сам Фидель учился Гаванском университете. Перед тем, как пришла Марта, ему снилось, что он выступает на нелегальной студенческой сходке и клеймит американский империализм и диктатуру Батисты.

- Какой? - Марта подняла голову, и ее голубые, как океанская синь, глаза выплеснули на Фиделя крутую волну тревоги. Было видно, что девушка чем-то серьезно озабочена

- Странный сон... - пожал плечами Фидель. - Будто бы я тоже в подполье, но мы боремся с Батистой. А немцев на Кубе нет и никогда не было, их разбили в России, под Москвой и Сталинградом. Странный сон, правда?

Марта серьезно и, как показалось Фиделю, с легким сожалением посмотрела на него, нахмурив тонкие черные брови. Так обычно взрослый, умудренный жизненным опытом человек, смотрит на неразумного ребенка, одновременно завидуя и сочувствуя ему. Завидуя его детской беззаботности и сожалея о том, что когда-нибудь для него настанет время взрослой жизни, и детская душа огрубеет, потому что в ней не останется места для вольных фантазий.

Фидель заметил, что на блестящим от пота лбу Марты, в полутьме ночи казавшемся высеченным из мрамора, извилистым оврагом пролегла глубокая морщина.

В прошлый раз, когда она приходила, этой морщины не было.

Впрочем, морщина ничуть не портила ее милое личико.

По лицу Марты снова пробежала серая, как вечернее облачко, тень, смахивая с губ улыбку, и девушка тихо и грустно сказала:

- Хорошие тебе снятся сны, Фиделито...

И провела нежной ладонью по его жестким волосам. Сердце Фиделя заныло - он вспомнил мать, и ему захотелось почувствовать себя совсем маленьким ребенком, который всегда найдет защиту у взрослого.

- А ты слышал, - произнесла Марта совсем тихо, словно опасаясь, что ее может услышать еще кто-то, кроме Фиделя, - что Санчеса и его ребят схватило гестапо? Вчера их расстреляли...

- Я даже видел, как их вели на расстрел, - сквозь зубы угрюмо отозвался Фидель. Недавний поцелуй Марты уже почти истлел на его губах, оставив после себя сладкое послевкусие, и Фиделю хотелось еще раз почувствовать приятный вкус нежных губ женщины, которую он уже давно любил, но он чувствовал, что не сможет сейчас прильнуть, как к доброму источнику, к ее мягким губам, потому что он завел не тот разговор, который следовало, и потому между ними сегодня уже ничего не сможет произойти, как бы им обоим этого ни хотелось...

Сегодня они не проведут вместе остаток быстрой тропической ночи. То есть проведут - за серьезными разговорами о том, что их ждет в самом ближайшем будущем, а не так, как бы хотелось Фиделю и, наверное, самой Марте...