Федор Вихрев: Третий фронт. Партизаны из будущего

— Вот и тебе трофей нашелся. А то ходишь, как байстрюк. Какой ты, на хрен, командир без бинокля? А теперь видно — орел!

И он постучал по напяленной на голову младшего брата немецкой каске.

— В общем, так, орел. Ты сейчас пешочком полетишь по краю леса до наших, а я тут побуду.

— Зачем?! — взвился старлей.

— Потому что! Делай, что тебе старшие говорят, а командный голос на людях будешь показывать.

Он помолчал и добавил:

— Мне не впервой так, а тебе дойти надо…

Но замерший лейтенант его не слушал, он смотрел на противоположную сторону поля, где под деревьями начали мелькать гимнастерки и шинели советских солдат.

— Бляха-муха! Не успели…

И Николай, метнувшись к пулемету, направленному в ту сторону, выпустил длинную очередь. После чего, подхватив пулемет, толкнул брата в сторону запасной позиции.

— Ты зачем по нашим стрелял?! — схватив его за грудки, крикнул старший лейтенант, едва они упали за выворотень.

Но ответом ему послужил грохот нескольких пулеметов, начавших обозленно и бессмысленно поливать далекую опушку. Оттуда им редко и вразнобой бахали винтовки.

— Я выше стрелял, чтоб не зацепить никого и чтоб сюда не поперли. А оно, вишь, как вышло. Немцы, видать, за сигнал приняли и стрелять начали. Только толку с этого — гулькин нос. Теперь мне их искать не придется, и одежка ихняя пригодится… А ты отсюда высматривай кого. Только бей наверняка. А я пошел.

И старший начал резво отползать назад.

— Куда пошел?! — немного озадачившись, спросил его командир, а по совместительству — и младший брат.

— По грибы, баран! Видишь, они какие тут шустрые? — Николай кивнул назад, в сторону лежащего в нескольких метрах от них немца, который, очнувшись от звуков стрельбы, быстро изгибаясь, уползал под прикрытие дерева.

— И это, Миш, как наши подойдут, ты каску-то сними. А то нехорошо получится, — заботливо сказал он уже в спину прильнувшему к пулемету брату.

После прихода на «Базу-2» я на Т-26 пошел в разведку, посмотреть, что в округе, — Карбышев отпустил с условием, чтобы я не надолго уходил. Но стоило мне отойти от базы километров на двадцать, как навстречу попалась немецкая колонна. Уйти я не успевал. Все, что смог — это подбить немецкий броневик, идущий впереди, потом в «двадцать шестой» тоже влип снаряд. Из танка я выскочить сумел. Но тут рядом что-то рвануло, и наступила темнота.

…лениво дымивший русский Т-26 и сгоревший «двести тридцать первый» кое-как тягачом оттащили к обочине. Мехвод и панцершутце, вполголоса матерясь, смотали тросы, уложив их вдоль бортов. Отошли к панцеру «иванов» и, дымя сигаретами, что-то высматривали там, делясь впечатлениями и тыкая пальцами в интересное только им. Санитары возились с ранеными, укладывая их в санлетучку. Убитых аккуратно уложили в кузов грузовика, и обер-фельдфебель Гризе деловито собирал жетоны, ссыпая их в конверт. Майор Венцель, старший колонны, распорядился выставить охранение и, сообщив по радио вышестоящему начальству о случившемся, запросил дальнейших инструкций.

Пленный танкист, уже связанный, безжизненной куклой валялся на траве. Ассистентартц Дитц, примостившись рядом на корточках, пальцем брезгливо отодвинул ему веко. Внимательно посмотрел зрачок, скривившись, переместил палец на шею. Нащупав слабый пульс, начал считать ритм, смешно шевеля губами и смотря на наручные часы.

— И что там, Франц? — не выдержал адъютант майора, молодой совсем лейтенантик, белобрысый и лопоухий. Всю дорогу он продремал в КШМ, проснулся лишь после взрыва броневика. И, ничего не поняв спросонья, выскочил наружу, когда кашээмка резко затормозила. Пожилой гефрайтер Отто Раухе, личный ординарец майора, успел схватить прыткого вьюноша за полу кителя и рывком вернул обратно к машине — рявкнув что-то непечатное…

Теперь Пауля Кенига обуревала неуемная жажда деятельности — он лез из кожи вон, стараясь хоть чем-то быть полезным. Майор, скрывая улыбку, направил его к санитарам с просьбой разузнать о состоянии раненых и выяснить все про захваченного «большевика»…

— Жив, сволочь большевистская, — поднялся, сплюнув, Дитц. Вытер руки салфеткой, поправил сбившийся слегка набок мундир, разгладил складки под ремнем. — Только без сознания — судя по всему, шок от контузии плюс возможное сотрясение мозга. Подносил нашатырь — не реагирует, реакция зрачка замедленная — в самом деле глубокий шок. Да еще наши солдаты добавили. — Носком сапога он ткнул «ивана» в челюсть. Голова качнулась вправо — вся левая сторона лица представляла сплошной синяк, на подбородке запеклась кровь из разбитого рта. — Так что можешь передать герру майору: русский транспортабелен, но сколько он так проваляется — черт его знает.