Н. Сомов: ТРИНАДЦАТЫЙ ИМПЕРАТОР, часть2

Тем временем набирает ход обратный процесс. Оказавшись на святой земле, в Османской Империи, горцы узнают, что никому не нужны. Турецкая администрация не готова к такому наплыву нуждающихся в земле и заботе горцев. Всячески приветствуя первых поселенцев из богатых князей и дворян будучих в состоянии купить все необходимое себе сами, турки оказались не готовы разместить сотни тысяч обнищавших горцев. Черкес начинают селить в бесплодных пустынях Сирии, Ливии и Египта, селят на каменистых землях Балкан где будучи не в состоянии себя прокормить они вынуждены превращаться в разбойников - страшных башибузуков. Десятки тысяч черкес гибнут от голода там, куда так стремились. Сказка о невероятном богатстве и могуществе султана рушится прямо у них на глазах. Начинается движение горцев обратно. Но если в Турцию горцев доставляли бесплатно, то вернуться оказывается дорогим удовольствием. Для обнищавших и оголодавших черкесов средства запрашиваемые перевозчиками кажутся просто неподъемными. В Россию устремляются послания и посланники с мольбой вернуть их обратно. Черкесы готовы смирить свою гордыню и покориться, многие даже готовы отречься от ислама и принять православие. Однако по туманным причинам Россия отказывается оплачивать перевоз пожелавших вернуться адыгов. То ли денег пожалели, то ли не хотели накалять обстановку, то ли обиделись на столь черную неблагодарность и были не готовы простить. Как бы там ни было, в конечном итоге практически все черкесы покинули свою Родину и очутились в Турции в отличие от тех же чеченцев и дагестанцев, которых едва ли не насильно удержали на месте.

Я попытался вспомнить теракты черкес или последующие войны за независимость Адыгеи и не смог, в то время как чеченцы и дагестанцы были на слуху. Ну что же, если метод работает, а желающих пруд пруди, почему бы не поспособствовать? Привитая гуманным двадцать первым веком жилка лишь лицемерно попросила сделать переселение мягче, чтобы как можно меньше адыгов погибло на русском берегу, возлагая всю ответственность на турок. 'В конце концов', - успокаивал я себя, - 'если люди рвутся к правде, желая узнать, насколько действительно плоха 'тюрьма народов' и как прекрасна блистательная Порта, то стоит ли их удерживать себе в ущерб?'

Весной 1864 года, когда Кавказская война вот-вот должна была закончиться, в выбор, предоставленный адыгам, по моему указу, были внесены важные поправки. Всем черкесам, за исключением крестившихся в православие, запрещалось ношение кинжала, традиционного атрибута кавказского наряда. Огласив это, я во всеуслышание кивнул на пример Британии, запретившей в свое время ношение килта, традиционной шотландской юбки, для ускорения ассимиляции непокорных дикарей. Именно с такой формулировкой напечатанная через подкупленного нами журналиста в лондонской Таймс статья вызвала бурное негодование в Шотландии. Журналист не преминул упомянуть мое восхищение изяществом и гуманностью приказа. Внутренние проблемы Туманного Альбиона от моего показного англофильства бальзамом легли мне на душу.

Понимая, что горцы будут крайне недовольны указом, я хотел подстегнуть эмиграцию - пусть остаются только те, которые действительно готовы покориться и будут верны России. Во всем остальном поначалу отличий от моей истории практически не было. Я только учел, что срок в два с половиной месяца был совершенно нереальным для переселения в Турцию такой массы желающих и увеличил его до пяти лет. Черкесские народности должны были переселяться одна за другой, чтобы избежать одновременного скопления на берегу Черного моря нескольких сотен тысяч переселенцев. Одновременно с этим я заранее озаботился поиском и даже, насколько позволяли финансы, строительством кораблей, в Азовском море даже было начато строительство верфи под Эльпидофоры.

Таким образом, не желающим переселяться на равнину и расставаться с кинжалами, предстояло отправиться в Турцию. Впрочем, черкесов стоило скорее удерживать от массового исхода, чем поощрять к нему. Первыми к переселению приступили жившие на берегу моря разбойные черкесы-шапсуги. Следом за не успевшими отбыть шапсугами, несмотря на запрет, двинулись черкесы-убыхи. Немало старейшин других черкесских народностей тоже привели свои аулы к морю намного раньше положенного времени. Несмотря на все меры, принимаемые военной администрацией, более трех сотен тысяч горцев скопились к зиме на побережье в ожидании отправки - появился совершенно дикий слух, что русский царь вскоре запретит воссоединение единоверцев. В середине осени горцы хлынули к морю сплошным потоком. Зашевелились даже далекие чеченцы и дагестанцы, раньше времени проснулись черкесы-бжедуги, тонкой струйкой потянулись к морю осетины. По моему приказу перед отправлением каждого корабля сообщалось, что обратно мы примем только готовых принять православие. Адыги лишь презрительно кривились и сплевывали в ответ. Они ещё не знали, какие беды ждали их впереди.