Василий Сахаров - Булавин

Нормально сходил и что касаемо Алексея Петровича, то этот нескладный и, можно сказать, что некрасивый молодой человек, произвел на меня двойственное впечатление. По виду, лопух и крайне нерешительный человек, которым может помыкать каждый наглец. Весь день, что я провел во дворце, с печальным выражением страдальца он бродил двору и не знал, чем бы ему себя занять. Совершенно никчемный и неприспособленный к реальной жизни парень. Это с одной стороны, а с другой, я смог поймать его взгляд, и глаза у него были очень умные и пытливые, так что потенциал у царевича имеется, и если он не сломается, то может стать вполне приличным правителем. Так вот.

Ночью вернулся в Москву, нарисовал приблизительный план по Коломенскому дворцу и пришел к выводу, что это идеальное место для выполнения моей задачи. Однако же, когда там появится Петр Алексеевич неизвестно, из своего логова он выбирается не часто, планами своих передвижений со мной не делится, а выхода на агентуру Лоскута у меня нет. И так крутил ситуацию, и эдак, и пришел к выводу, что основных вариантов остается только два. Первый, пробраться на одно из многочисленных празднований в Преображенском дворце, и отработать гражданина Романова в самом конце, когда все гости, и сам хозяин земли русской будут находиться в сильном подпитии, среди русской элиты на данный момент это стандартная практика. Как говорится, кто трезвый, тот не уважает своего самодержца, затаил на него зло и трезвостью проявляет к нему не уважение. Второй вариант, устроиться на работу в Коломенском, и ждать удобного момента.

В итоге, выбрал вариант номер один. Привел себя в порядок, прикупил одежду как у царских лакеев, нелепые панталоны, башмаки, ливрею и серую рубаху, а помимо этого взял несколько уроков о том, как быть хорошим слугой. Затем стал крутиться возле императорского жилища, а сегодня, как только заметил, что намечается очередной сабантуй, начал действовать.

В наглую и никого не опасаясь, через служебный вход со стороны хозяйственного двора, ничем не отличаясь от местных слуг, я проник на охраняемую территорию. И что поразительно, сделал это так легко и непринужденно, что сам своей наглости удивился и на мгновение заколебался. Но, увидев, что во дворце полная неразбериха со слугами и нет общего руководства их действиями, понял, что поступаю правильно. Понятно, что долго здесь не пробегаешь, рано или поздно, но разберутся, кто я таков есть. Однако в праздничный вечер, когда к работе привлечены все лакеи и обслуживающий персонал, в количестве более трехсот человек, если излишне не нервничать и не теряться, все должно пройти гладко. И я оказался прав. Ни один человек не поинтересовался, кто я такой и зачем здесь нахожусь. И только один из старых дворцовых служителей проворчал, что вот, подпускают к обслуживанию господ и самого царя, гостевых и наемных слуг, а они ничего не умеют.

Мой план был прост, потянуть время до окончания празднества и отработать царя ножом. И поначалу, все шло как нельзя лучше. По приказу одного из поваров и ключника я носился по всему дворцу, и так в нем за пару часов освоился, что знал, кого и как из слуг зовут, а позже пристроился в команду, которая занималась розливом вина по фужерам венецианского стекла, между прочим, не напряжная и весьма почетная работенка. Празднество во дворце шло своим чередом, кругом суета, и по помещениям разносится музыка из основного зала, где танцует молодая знать, а старая наблюдает за ними и решает свои вопросы.

Я продолжаю свою работу, протираю фужеры, вскрываю бутылки и передаю их на стол, где слуги наполняют емкости и ставят их на подносы. И тут к нам забегает взъерошенный ключник Николай Спиридонович Федоскин, пожилой человек с красным лицом и в помятой ливрее. За собой он тянет одного из разносчиков, молодого симпатичного паренька, примерно моих лет, который еле стоит на ногах.

Федоскин прикрывает дверь в комнату и кулаком бьет слугу в челюсть. От мощного удара тот падает на грязный и забрызганный вином пол, а ключник, стоя над провинившимся парнем, со злостью бросает только одно слово:

— Скотина!

— В чем дело, Спиридоныч? — спрашивает его кто-то из слуг.

— Да, видишь, — ключник поворачивается к нам. — Поставил Семку напитки разносить, а он, паршивец такой, три бокала крепкого фряжского вина натощак выпил и теперь к делу не годен. Людей не хватает, и кого на поднос поставить, ума не приложу.

— А новенького приставь.

Слуга кивает на меня, а Федоскин, заметив, что ливрея на мне чистая, я аккуратно подстрижен и не урод, говорит: