Николай Андреев: КРЫЛЬЯ ЧЁРНЫЕ

Попутно за рубеж уходит достояние России: драгоценные камни уходят за бесценок. А.М. Горький состоит во главе комиссии "по оценке" собранного. Это потом он будет говорить, что прожил в Советском Союзе (а до этого говорил, что большевики поступили преступно, расстреляв мирную рабоче-солдатскую демонстрацию в поддержку Учредительного собрания) - а сейчас он осматривает камни, украшения…

После это уйдёт за рубеж, при помощи Хаммера и его коллег. Уйдёт, по большей части, в зарубежным компартиям и т. д. Но многое осядет "на верхах". Например, такова "смета доходов" Якова Свердлова - опись содержимого личного сейфа второго человека в Советской Республике:

- Золотых монет царской чеканки на сумму сто восемь тысяч пятьсот двадцать рублей.

- Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями, - семьсот пять предметов.

- Семь чистых бланков паспортов царского образца.

- Семь паспортов, заполненных на различные имена.

- Годичный паспорт на имя Горена Адама Антоновича.

- Немецкий паспорт на имя Сталь Елены.

- Кредитных царских билетов на семьсот пятьдесят тысяч рублей

Хороший запас на "чёрный день", или заначка, или карманные деньги - не находите ли? Люди умирали от голода. Перебивались случайными заработками, погибали за то, что хранили не сданное "органам" золото или деньги сверх установленного СНК минимума. А тут держал под рукой второй человек в стране, наверное, самое дорогое для сердца своего…Может быть, где-то что-то ещё держал, в т. ч. на счетах в заграничных банках (ведь все банки "здесь" были национализированы, а их ячейки более полугода вскрыть не могли, мастеров не было…)

Яков Свердлов, правда, в могилу это с собой так и не унёс. И

Что же взял в последний путь с собою (не считая золотого запаса царского правительства, затем Омского правительства, который не желал отдавать врагам) Колчак? Об этом красноречиво говорят данные описи изъятых из вагона Колчака вещей, произведённой 7 февраля 1920 года.

Шуба. Шапка. Подушечка, 2 носовых платка, 2 щётки, электрический фонарик 1 платок носовой, чемодан с мелкими вещами (… - идут всякие мелочи, составляющие скарб путешественника) 2 простыни, 2 рубахи, 3 носовых платка, Георгиевский крест, серебряный кинжал, 228 открыток, 27 серебряных монет (сравните с кол-вом монеток у Свердлова), 21 медная монета (товарищ Свердлов медью, видимо, гнушался), 29 икон, 1 лампада, 2 портрета, 8 картин (и так далее) - всё своё имущество возил с собой Колчак, вечный скиталец. Но немного у него этого имущества и было…

Что может быть хуже "собачьей вахты"? Только - "собачья вахта", которую приходится нести с тяжёлым сердцем и предчувствием беды.

Сергей Фёдорович Иловайский поминутно поглядывал на кронштадский мол, осознавая, что на заградительный миноносец "Терек" неприятности могут придти только оттуда. "Собака" тянулось невероятно долго: казалось, что это не минуты проходят, а целые часы. Но, скорее всего, это было всего лишь одним из признаков тревоги, того особенного состояния души, когда ты ждёшь, ждёшь, ждёшь…А чего именно ждёшь - самому себе объяснить не можешь, и всё-таки - продолжаешь ждать. Сердце замедляет свою работу, надсадно постукивая в груди, предупреждая о приближающейся беде, ладони становятся влажными, а глаза - бегающими. И ведь главное: Иловайский даже в бою мало чего боялся, а здесь…Здесь было всё совсем по-другому.

- Так, Ваше благородие, чего спокойствия-то ждать? Государь-император отрёкся, в столице не приведи Господь, что творится, а здесь…Чуть чего - сразу за револьверы возьмутся, это ещё бабушка надвое сказала.

Вахтенный, Исаев Иван Лукич, рассуждал здраво, в этом ему мичман Иловайский отказать не мог. Сам Сергей Фёдорович прибыл сюда, в Кронштадт, совсем недавно, на Минные классы. Время для этого, правда, выдалось самое что ни на есть поганое. Крепость была приведена в повышенную готовность: Николай Второй отрёкся, слушателей классов расписали по кораблям, скованных льдом здесь, в гавани Кронштадта. Каких-то три часа назад Иловайский заступил на "собачью вахту", не расставаясь с револьвером. Но даже с оружием мичман не мог чувствовать себя спокойно. Вот-вот ожидались "события", все офицеры застыли в ожидании, став похожими на сомнабул. Витавшее в воздухе ожидание революции, предчувствие её - даже это не смогло подготовить умы морского офицерства к разворачивающимся прямо на их глазах событиях. Маслица в огонь подлили известия о волнениях в Петрограде, сменившихся восстанием гарнизона и переходом власти в руки непонятного Временного правительства. Хотя Иловайский склонялся к тому, что власть-то перешла в руки толпы: ему вспомнилась Великая Французская революция. Вот-вот народная толпа должна начать уничтожать ненавистных им дворян - тех из них, кто не успеет сбежать за границу или укрыться в безопасном месте. А вместе с дворянами могут начать и самих офицеров убивать. Погоны за последние годы стали фетишем бога ненависти…