Татьяна Зубачева - Аналогичный мир

— Да они сами дурни, на хрена они к шлюхам, ну, тем беляшкам, полезли?!

— Ты что, головой приложился?! Поле-езли, послали их.

— Я тебя пошлю, ты пойдёшь? А они…

— Я свободный, а они…

— И давно?

— Чего давно?

— Свободный.

— А как и ты.

— Ну, так и заткнись. Белый гаркнет — ты в штаны наложишь и волю его сполнять побежишь.

— А ты нет?

— И я. Так что нечего, все мы такие.

— А парням не повезло.

— Да, что уж тут…

— Ладно, не нашей ватаги…

— Так, помянем, что ли?

— Тебе лишь бы в глотку влить…

— Голову ему рыбью в пасть воткни, чтоб заглох.

— А с работой как?

— А никак.

— Было хреново…

— И лучше не стало.

— Бога моли, чтоб хуже не было.

— А с чего хуже?

— Станция, дрова, ну, и на рынке поворочать, больше ничего нет.

— И не б-будет!

— Выкинь его, пусть полежит.

— Так что, крутитесь, парни.

— Другой работы беляки не дают.

— В имениях только ещё…

— Да, приезжают тут, нанимают.

— А там чего?

— На уборку если, так мороки много, а кормёжка плохая.

— Поганая это работа, помню…

— А кто не помнит?

— Ползаешь, картошку эту выбираешь, и не пожрёшь её, сырую-то…

— У нас жрали бывало. Животами потом мучились.

— Да нет, ну их на хрен, имения эти. Думал, выжгли их зимой, так нет, смотри, чтоб их… опять наплодились!

— Беляки-то?

— А кто ж ещё?

И опять на нас ездят, сволочи!

— А ты спину не подставляй.

— А жрать тогда что будешь? Кто тебе задарма-то даст?!

— А я задарма и не возьму!

— Ишь ты какой!

— А такой! Я с Освобождения дармового куска не взял. Что на мне, всё мной заработано! А ты…

— А ну остынь.

— Чего вы?

— Ну, на пустом же завелись.

— Не, в имении — это не жизнь.

— А где она, жизнь?

— Говорят, на Русской территории хорошо.

— Ага, в рот кладут и проглотить упрашивают.

— Не, парни, такая уж судьба наша.

— Это на беляков-то горбатиться?

— А что, так оно и есть.

— Точно, в Овраге отдохнём.

— Неа, мы и после смерти на них работать будем.

— Охренел, Белёсый?

— Это как это?

— А просто. Они будут в котлах кипеть, а мы будем дрова подкладывать…

И дружный мощный хохот, и десятки рук, восторженно бьющих Андрея по плечам и спине.

— Ну, парень, ну, даёшь…!

— А возьми!

— Ну, за такое ставлю всем!

— И я ставлю!

— И я, чтоб…

— Жратва кончается.

— Гундосый, у тебя ещё есть что, или рыба лдна?

Гундосый смёл со стола на обрывок газеты рыбьи ошмётки и вынес их на улицу. Отдав свёрток забормотавшим благодарность шакалам, вернулся и спросил:

— Платить кто будет? Восемь кредиток стоит.

Андрей и Эркин переглянулись, и Эркин ответил:

— Мы. Но на этом всё.

— А как же… — ответил многоголосый гул. — Понятное дело… Что мы, вовсе без совести? И так вона…

Гундосый положил на стол большой кусок жирного копчёного мяса и длинным — длиннее, чем у Андрея — острым ножом стал нарезать его на тонкие ломти. Взглядом пересчитал присутствующих и, нахмурившись, проверил, хватит ли ломтей.

— А с меня за хлеб возьми, — сказал Арч. — Две буханки клади.

— Я бутылку заказывал, — кивнул Одноухий. — Получи, пока мы ещё в трезвом.

Гундосый собрал деньги, выложил на стол две уже нарезанные буханки тёмного хлеба.

— Ну что, за удачу, так, что ли?

— Всем удачи!

— Кому не везло, так пусть повезёт.

— А кому везло, пусть и дальше так.

— За нас, парни!

— Идёт!

— За нас!

Они возвращались домой усталые, переполненные впечатлениями, но очень довольные прогулкой. Женя несла сумку с покупками и вела Алису. Вернее, Алиса, цепляясь за её руку, брела рядом и даже болтать перестала от усталости. Но мужественно не просилась на руки.

— Потерпи, мой зайчик, скоро придём.

— Потерплю, — кивнула со вздохом Алиса…

Конечно, потерпит, она уже не маленькая. Мама даже повела её на ленч в кафе, значит, она уже большая. Какая улица длинная… всё было так вкусно и интересно. Только чего-то спать хочется.

Пока Женя открывала калитку и нижнюю дверь, Алиса ещё держалась, но на лестнице Жене пришлось всё-таки взять её на руки. Алиса успела сказать: "Я сама…" — и заснула. Женя раздела её, уложила и занялась покупками.

Так много на еду, да за один раз она ещё никогда не тратила. И никогда не покупала таких дорогих вещей. Женя выкладывала на кухонный стол прозрачные из целлофана и блестящие из фольги пакетики и коробочки. Салями, ветчина, сервелат, сыр трёх видов, копчёный лосось, пикантная телятина. Коробочка с "пьяной" вишней в шоколаде, пакетик фигурного миндального печенья, пакетики с сахарными куклами, изюм и арахис в шоколаде… Конечно, это безумие — так тратить деньги, но, боже мой, как же приятно безумствовать! Это же не еда, так, баловство, и дорого, и не сытно, но должно быть так вкусно.