Олег Языков - Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]

— Так и хотел… Внимание – начали!

"Як" Николая начал пологое снижение, набирая необходимую скорость. Немцы нас еще не видят. До них километра полтора. Вот, черт! Не повезло! Пара "охотников" начала разворот и заметила истребитель Николая. Что они предпримут? Принимают бой? Ого, да вы нахалы, фрицы!

Но, собственно, боя не получилось. Воронов меня удивил, и сильно удивил. Он начал стрелять метров с пятисот. Дал одну длинную очередь – и попал! Ведущий "мессер" клюнул носом, пустил дым, потом у него улетел фонарь, и немец прыгнул. Ведомый тут же спикировал и вышел из боя. Удрал, короче! Гоняться за ним мы не стали.

— "Узел" – охотник на парашюте. Срочно машину за ним – смотрите, не подстрелите! Брать живым!

— Вижу! Вижу! У него цветной парашют! Это ас – конечно, живым брать будем! — я услышал облегчение и оживление в голосе руководителя полетов. Было слышно, как он начал кричать, отдавая команды.

— Ворон, зачет, считай, получил. Садимся, что уж тут теперь болтаться… Всю рыбу ты распугал…

— Есть садиться. — сдержан и невозмутим. Это хорошо. Пошли вниз – пить какао. Замерз.

Когда мы сели, подогнали самолеты к капонирам, сбросили парашюты, и я обхватил руками горячую чашку какао, появился пылящий грузовик, в кузове которого стояли вооруженные карабинами солдаты охраны нашего "Узла". Немца видно не было. Он, скорее всего, связанный сидел или лежал на досках кузова.

— Ну, что? С уловом вас?

Полуторка, пыля и скрипя тормозами, остановилась. Еще на ходу, с форсом, с подножки спрыгнул наш оперуполномоченный "СМЕРШ".

— Это вас с уловом, товарищ майор! — он улыбался припорошенным пылью лицом.

— Это подполковник стрелял. Его и благодарите за "подарок с небес"! Ну, что? Живой?

— Да живой он, живой! Что с ним будет-то? Мы подъехали, а он уже с поднятыми руками и пистолет рукояткой вперед держит… Дисциплинированный фриц попался, товарищ подполковник!

— А давайте его сюда, ребята! Пусть какао глотнет. Со страху-то, небось, вся глотка пересохла?

Старший лейтенант махнул рукой, стоящий в кузове солдат поддал что-то ногой и над бортом полуторки показался немецкий летчик. Он нехотя, заторможено, спрыгнул на землю. Его толкнули в спину, и немец, сделав несколько быстрых шагов, подлетел к нам.

Воронов разразился лающей немецкой фразой. Сбитый летчик подтянулся, автоматом стал "смирно", и что-то протявкал в ответ. Воронов рукой показал ему на чашку и обернулся ко мне.

— Это они… "Каратели"! Его нужно немедленно потрошить.

— Нужно – сделаем… Только…

— Да, допрос мы проведем вдвоем. Пошли.

Воронов накоротке переговорил с нашим контриком, а потом приказал двум солдатам отконвоировать фрица к моей палатке. Мы допили какао, оставили шлемы на парашютах и тоже пошли в "пыточную". А точнее – в палаточную.

Прятать свои таланты от Воронова необходимости не было, он и так почти все знал, и я предложил.

— Слушай, я языка не знаю, чтобы не терять времени – давай я его просвечу ментально. А ты садись за ним, в поле зрения, и я тебе буду скидывать его картинку и звук. Что не пойму – ты подскажешь. Годится?

— Хорошо. Только… — он покосился на конвоиров.

— А они у гамака подождут. Что будет в палатке – они не увидят. Ну, а голоса – это же допрос…

Так и сделали.

— Setzen Sie sich… hierher! [43] Сядьте сюда! Так, что ли… — это я фраернулся. Где нахватался, черт его знает! Хотя, посмотреть столько фильмов про войну, тут вольно – невольно по-немецки заговоришь, как настоящий пруссак. Тем более что пруссы были славянами… Я гордо посмотрел на Воронова. Он улыбнулся.

— Bitte, nehmen Sie Platz! [44] Присаживайтесь, пожалуйста! — сказал Воронов. Его немец послушался сразу. А на мою фразу он только мучительно наморщил тыкву, пытаясь понять – его убьют сразу или придется помучиться?

— Ты откуда язык так хорошо знаешь, а? — шепнул я Николаю. — Почти как немец…

— Да я почти немец и есть, — так же шепотом ответил он мне. — Жил я ними бок обок. Республика немцев Поволжья, слыхал, небось?

— Ага, приходилось… Ну, что? Поехали?

— Давай, вытворяй, — улыбнулся мне Воронов и сел сзади сбитого летчика так, чтобы видеть мои глаза.

— Э-э-э… Смотри мне в глаза, фриц! — я порылся в памяти, но подходящей фразы не нашел. Воронов чуть наклонился вперед и что-то прошептал немцу на ухо. Тот дернулся и попытался привстать и посмотреть на Воронова.

— Мне! Мне в глаза! — повысил голос я. Немец обмяк на стуле и заморгал на меня. Вид у него был… Обмочившийся от страха кролик ломает взглядом волю боа констриктору [45] Удав обыкновенный. . — Вспоминай, фриц, что было хорошего за последние два дня…