А. Демченко: Серый экспресс (СИ)

- Куда едем, господа хорошие? - Вздернулись редкие, по молодости, пшеничные усы "лихача".

- На Неревский, к Детинцу. - Бросил ему Грац, усаживаясь на сиденье. Я последовал за ним.

Копыта лошади, звонко ударили о мостовую, и мы поехали. Диван затянутый черной, скрипящей кожей, оказался на удивление удобным, да и коляска была подрессорена, так что мне не пришлось охать на дроби брусчатой мостовой. Она, в смысле брусчатка, попросту не ощущалась.

Пока ехали по городу, я не уставал рассматривать проплывающие мимо пейзажи. Судя по тому адресу, что дал "водителю кобылы" профессор, скорее всего, мы в Новгороде. Да и название Хольмград, точнее Хольмгард, у меня ассоциируется именно с ним, вот только этот город, оказался совсем не похож на знакомый мне, провинциальный Новгород. Лучше он, или хуже, не знаю, не мне судить. Вот интересней, это точно. Пока ехали, я чуть шею не свернул, от постоянных вращений головой. Одни только дома, странной но, кажущейся знакомой архитектуры, чего стоят! Утопающие в золоте и багрянце увядающей листвы многочисленных деревьев, каменные особняки с высокими окнами и резными наличниками, арками и шатровыми крышами, какими-то башенками и крытыми галереями, прячутся за ажурными оградами. Весь город, словно застроили по мотивам Третьяковки и Сергиевой Лавры. Причем, влияние последней, как-то заметнее, поскольку большинство зданий, особенно первые их этажи, белокаменные, строгие, как крепостные стены и храмы старинного монастыря. Кстати, церкви есть и здесь. По крайней мере, я несколько раз замечал отблески золотых куполов, по дороге к Детинцу. В общем, есть на что посмотреть. Про немногочисленных пешеходов, вообще молчу. Хватало среди них и франтов, одетых вроде меня с профессором, и явных работяг, в одежке, подобной той, в которой щеголял наш "водитель кобылы"... вот женщин на улицах было, откровенно мало. Редко-редко, когда промелькнет пышная юбка какой-нибудь кокетки, или скользнет в переулок, с неожиданной грацией, монументальная фигура мамаши в цветастом платке, загоняющей домой, своих резвых и громкоголосых детей. Но, как бы все эти люди не выглядели, их объединяло одно, неторопливость. Создавалось впечатление, что они не идут по своим, наверняка весьма важным и срочным делам, а прогуливаются для собственного удовольствия, в полном соответствии с заветами доктора Лодера [1] Демченко А.В. СЕРЫЙ ЭКСПРЕСС Пролог Вас никогда не приносили в жертву? Нет? А вот меня пытались... Впрочем, почему пытались? Принесли. Со всеми ритуалами, призываниями Черного Козла (на кой там еще один, и так вокруг жертвенника от них не протолкнуться было?), и прочей мерзостью. М-да. Но абонент оказался временно недоступен, и я отправился на тот свет, так и не увидев кумира моих палачей. На самом деле, это сейчас вспоминать забавно, а тогда, помнится, страшно было до предела, причем больше чем смерти, я боялся оказаться в гостях у того, кому меня замыслили в жертву принести. Вот такие вот выверты психики. А получилось... что получилось. . Хотя нет, было исключение. Дети. По какой бы улице мы не ехали, разве что, за исключением самых широких проспектов, повсюду нас преследовал гомон и крики ребятни. И плевать им было на степенность и приличия. Они вопили, носились, дрались на деревянных мечах, сражаясь за внимание задирающих нос девчонок и думать не хотели о том, что когда-нибудь, станут также как и их родители, чинно вышагивать по улицам, в заботах о каких-то, пусть и, несомненно, важных, но таких скучных делах...

Лихач высадил нас у неприметного, на фоне соседей, двухэтажного особняка и профессор тут же припряг, отирающегося у входа в дом, дворника в длинном фартуке, сгружать неподъемный багаж. Как я понял, в этом здании и находится Хольмский Университет, что подтвердила и медная, натертая до блеска, табличка, прикрепленная у тяжелых двойных дверей, под чугунным навесом. Шрифт, правда, поначалу показался не очень удобным, зато грамматика приятно удивила отсутствием всяческих "ятей" и "ерей". Довелось мне как-то проваляться в госпитале с месяц, так, непонятно как оказавшуюся в нашей палате, доисторическую, в смысле материализма, газету, я еле смог прочесть. О том, что бы попытаться писать по правилам того времени, вообще молчу... По-крайней мере, я так и не смог понять, в каких случаях ставится тот же "ять", а в каких привычное "е". Так что, моя радость, вполне ясна. Вот только на сегодня, хорошие новости для меня и закончились.

Вернувшийся из стен университета налегке, профессор довольно потер ладони и приказал лихачу править на набережную Словенского конца. На Торговую сторону мы перебрались по высокому и широкому мосту с набережной все того же Неревского. Там, миновали Плотню, переехали по деревянному мосту, с забавной двускатной крышей, Старый ручей (странно, а в Новгороде от него, вообще только слово "ручей" осталось, и то в названии улицы, которая, по-моему, на его месте и находится) и оказались на Словенской набережной. До этого момента, весело что-то насвистывавший, "таксист" как-то притих, а высадив нас у здания, обнесенного высокой решетчатой оградой, четко напротив Детинца, сердито насупившегося деревянными навесами боевых галерей, на другой стороне Волхова, лихач хмуро принял у профессора монету и, с силой хлестнув лошадь, заржавшую от боли, исчез во мгновение ока. Прочитав надпись на очередной табличке у ворот, находящихся под охраной двух скучающих амбалов в темно-синей форме, я понимающе хмыкнул. В Москве, вон, тоже, до сих пор не находится желающих парковаться у парадного фасада, еще недавно, самого высокого здания в стране.