Олег Кожевников - Kozhevnikov_Buduschee_v_tebe_2._Kombrig

Подойдя поближе, он уже тише, но всё равно экспрессивно и частя, продолжил:

- Знаете, товарищ подполковник, такой победы я и во сне не мог себе представить. Пятнадцать километров мы, даже на КВ, еле продирались по забитому немецкой техникой шоссе. Все пулемётные стволы раскалились от непрерывного огня. Фашистов там было, как саранчи. Они будто обезумели, и сами кидались под гусеницы наших танков. О сопротивлении даже никто и не думал. Фашисты поддались общему настрою, который, кроме как "синдромом леммингов", и не назовёшь. Сами лезли под пулеметные очереди. Но это были ещё цветочки! Когда мы добрались до дороги, по которой работали наши гаубицы, то вообще встали. Дальше даже на танках проезда не было. Всё перепахано так, что те немецкие танки, которые стояли на шоссе, уже даже не возьмут в металлолом. Слишком части мелкие, и в них впаяно много органики. Мы дальше не пошли, смысла уже не было никакого. В том аду выжить было невозможно! Переговорили с нашими ребятами, которые стояли крайними в засаде и повернули обратно. Зачем зря топливо жечь?

Хотя свои мысли майор выражал преувеличенно красочно и утрированно, я слушал его с большим удовольствием и вниманием. Первый раз за все свои две жизни я наслаждался таким могуществом русского оружия. Даже в Финскую войну я не испытывал ничего подобного.

Но в окончательную эйфорию меня ввёл капитан Лысенко. Появившись, он встал по стойке смирно и начал докладывать. Я внимательно вслушивался в его слова, но вдруг, на миг потерял всякую нить рассуждения, когда услышал, что вверенными ему танками Т-26 и мотострелками захвачен в плен командующий второй танковой группой немцев генерал Гудериан и с ним ещё несколько генералов и старших офицеров вермахта. Совершенно непроизвольно у меня вырвалось:

- Кто, кто...?

- Генерал Гудериан, - повторил Лысенко.

- Ох, и не хрена же себе, "ёжкин кот",- потрясённо воскликнул я, - неужели тот самый?

- Так точно, товарищ подполковник, нами захвачен в плен генерал-полковник Гейнц Гудериан, а так же отвечающий за инженерные войска 2-й Танковой группы - генерал Бахер, кроме этого, с ними был командир 47 моторизованного корпуса генерал Лемельзен, но он в завязавшейся перестрелке убит.

Капитан как то виновато улыбнулся и добавил:

- С Гудерианом тоже вышла небольшая коллизия, при задержании пришлось его немножко помять, надавать, так сказать, по сусалам.

- Да ладно..., подумаешь, какая мелочь! Лишь бы память ему твои красноармейцы не отшибли, и, чтобы он сам себе язык не откусил. А то, как же он будет нам рассказывать про планы ведения войны против СССР? А что съездили ему по роже, то это даже и хорошо, глядишь, пооткровеннее теперь станет. Стратег херов! Ну, ты меня и удивил, капитан. Такого гуся хапнули, надо же! Я то, грешным делом, думал, что немецкие генералы ведут себя так же, как и наши - сидят себе в уютных кабинетах, где-нибудь подальше от боевых действий и размышляют под крепкий чаёк над картами. А подальше находятся для того, чтобы, не дай Бог, звуки канонады не сбили их гениальные задумки.

Я громко расхохотался, быстро заразив этим и окружающих. Через смех выплёскивалось наружу всё напряжение, скопившееся со времени начала этой проклятой войны. И скопилось не мало - судя по тому времени, в течение которое мы смеялись. Наконец я смог из себя выдавить:

- Всё, хватит, не могу больше! Пойдемте, посмотрим на этих "рябчиков".

Выйдя из укрытия, где располагался бронеавтомобиль, я сразу увидел нашу добычу - шикарно глядевшийся даже под камуфлированной окраской Опель-адмирал и трёхосный, повышенной проходимости грузовик "Хеншель 33". Возле этого тентованного грузовика стояла группа из семи немецких офицеров. Вид у них был не очень презентабельный. Все помятые, испачканные грязью, с порванными мундирами, без фуражек. Сразу было понятно, этих испуганных людей недавно весьма сильно прессовали и били, наверное, сапогами. Эти "фоны и герры" никогда раньше даже и помыслить не могли, что их будут так унижать.

Приказав немедленно загнать всю технику в лес и замаскировать, я подошёл к немецким офицерам. Впереди этой группы стоял подтянутый генерал со здоровенным фингалом под глазом.

- Генерал-полковник Гудериан, - догадался я, - так вот ты какой, "быстроходный Гейнц"!

Ещё в моей прошлой реальности немецкая пропаганда называла его "Гейнц-ураган". Он являлся буквально идолом для всех истинных арийцев. Ведь именно он командовал штурмом Москвы, а потом занимался подавлением сопротивления остатков русских войск.