Арсеньев Владимирович: Фройляйн Штирлиц

Кое-как я подняла Петьку на ноги и повела в ванну умываться. Умыла, высморкала (как маленького), а потом ещё и руки йодом ему мазала. Петька кулаки себе в кровь разбил об окно. Ох ты, горе моё. Поцеловав брата в щёку, я пошла прибираться в его комнате. А то он там здорово наплевал и намазал кровью.

Пока ползала с тряпкой по полу, непроизвольно прислушивалась к разговорам за окном. Гитлер совещание какое-то проводит. Большой круглый стол, на столе огромная карта. В карту воткнуто множество маленьких флажков со свастикой. Генерал (а может и фельдмаршал) доводит диспозицию. Сейчас про цели и задачи группы армий "Север" распинается. Гитлер склонился над картой и слушает, не перебивая.

Понимаю я генерала довольно неплохо. Почти всё понимаю, хоть и говорит он быстро. У нас школа с немецким уклоном. А у меня по немецкому пятёрка. Да и этим летом мы с папой на две недели в Берлин летали. Папа у меня немецкий почти не знает, так я ему переводила, когда нужно было с местными общаться.

А вообще-то, Петька прав. Вот швырнуть бы им сейчас туда гранату. Противотанковую. Эх, мечты, мечты. Да и гранаты всё равно нет. Хотя если бы можно было что-нибудь кинуть, выход бы нашли. Вот, диск от папиной штанги этому уроду на голову скинули бы. Мало бы не показалось.

Ладно, чего их слушать, козлов. Только огорчаться. Может, в КГБ как-нибудь доработают эту хреновину, чтобы она с нашей стороны пропускала туда вещи? Папа придёт, покажем ему и пусть звонит, кому следует. Петька всё равно молодец. Такую штуку собрал.

Как же мне её выключить? Петьку не хочу подпускать, опять может сорваться. Я сама. Блин, Петька собой вошёл. Его считалка не слушается меня. Вообще-то, там мой логин есть, но Петька главнее. Понятно, это же его считалка. Ладно, раз так, отключу через "Белку". Моя белочка-то меня всегда послушается.

Чего за фигня? И "Белка" отключаться не хочет. Говорит, память забита, нужно остановить управляющую программу. Тьфу на тебя! Ну, раз ты так, то… И я начинаю запускать на "Белке" одну за другой программы, выбирая те, что ресурсов жрут побольше. Надеюсь, они вытеснят из памяти то, что туда Петькина считалка напихала.

И тут мерное гудение хреновины на столе как-то неуловимо изменилось. Чего происходит-то? На всякий случай, я отступила от неё на шаг. А потом ещё на шаг. Взорвётся ещё. Смотрю на "Белку". Ага, сработало! Мои программы уже две трети памяти отхавали. Конечно, я же их штук тридцать запустила.

Краем глаза заметила, что пока пятилась от стола, встала прямо на окно. Впрочем, меня это ничуть не побеспокоило. Мы сегодня с Петькой много раз так уже делали. Да что она не выключается-то? Да на тебе ещё. И ещё. И ещё. Запустив ещё с полдюжины программ, я добилась того, что у "Белки" мусором от Петькиной считалки осталась занята всего десятая часть памяти. А хреновина на столе пищит совсем уж мерзко.

Совершенно неожиданно для меня, пол под моими ногами пропал. Просто пропал и всё. И я вместе с "Белкой" полетела вниз. Пытаясь ухватиться за край дыры, в которую внезапно превратилось окно, считалку я бросила и та упала на ковёр рядом с краем. Только мне это не помогло. Зацепиться я не успела. А с истошным визгом рухнула вниз. Прямо в зверинец…

Всё-таки за край дыры я почти смогла уцепиться. Недостаточно крепко для того, чтобы остановить падение, но вполне достаточно для того, чтобы существенно его замедлить. Так что я не ушиблась. Я даже на ногах устояла. И вот я стою на большом столе, под ногами у меня расстелена карта, а прямо передо мной, на расстоянии чуть больше метра, настоящий, живой Гитлер.

Да уж. На мне всё ещё моя школьная форма. На шее красный пионерский галстук, а на груди пионерский значок с изображением Ленина. И ещё розовые домашние тапочки на ногах. Как говорится, "сегодня Штирлиц, как никогда, был близок к провалу".

Немая сцена. Все вокруг стоят, выпучив на меня глаза. В комнате народу, кроме Гитлера, ещё человек десять. И чего делать? Первое желание – обратно! Домой. Только вот, подняв руку, никакой дыры я над собой не обнаружила. Просто воздух, обычный воздух. В этот момент из этого воздуха материализовался небольшой предмет, пролетел немного, слегка шмякнул меня по голове и упал рядом со мной на стол. Все заворожено проследили глазами за полётом предмета. А предмет я сразу узнала, много раз видела его. Это был правый Петькин тапочек. Получается, окно проходимо, но только оттуда сюда, но не обратно. Приплыли.

Первыми действовать начали двое молодых мужчин в эсесовской форме, которые до этого молча стояли у стены. Один из них быстро встал между мной и Гитлером, а другой грубо схватил меня, вывернул мне правую руку, умело уложил на стол, носом в карту, а затем лёг на меня сверху, придавив весом собственного тела. Ай! Больно же!