Сергей Артюхин - Другим Путем

На сероватом ковре ярко виднелось прямоугольное солнечное пятно от падающих через неприкрытую шторами полоску окна лучей. Остальная часть комнаты утопала в полумраке – и это практически гарантировало, что Лоренц был невидимым для любого стороннего наблюдателя. Коих в этот день на улицах и крышах однозначно хватало.

Посол тем временем заканчивал свою речь, и сейчас пришёл черёд Драгомирова выступать с ответным словом. Рядом с советским лидером стоял шах. Его очередь – третья.

Майкл чуть-чуть наклонил голову и прильнул к окуляру прицела. Плавным движением навел винтовку на ближайшего к Драгомирову солдата из почетного караула, затем – на многочисленные флаги, которых на территории как посольства, так и всего Тегерана в этот день было немало.

Очень удобное украшение столицы – понятно, какое где направление ветра.

Затем Майкл перевел прицел на Драгомирова. Через мощнейшую оптику он ясно видел лицо советского вождя. Выразительные черты, темные брови и глаза, выбивающиеся из-под фуражки волосы. Просто журнальная картинка.

На долю секунды захотелось нажать на курок. Прямо сейчас. Сразу. Достойная цель, ха?

Но диверсант сохранял над собой абсолютный контроль, наслаждаясь чувством собственного величия.

Драгомиров или шах? Шах или Драгомиров? Рискнуть развязыванием Третьей Мировой войны или решить "иранский вопрос"? Первое уж точно притягательнее… Но зато слишком очевидно. А Майкл не любил принимать очевидных решений.

Обе цели стояли рядом, буквально в метре друг от друга. Пришло время решать. Окончательно и бесповоротно.

Майкл Абрахам Лоренц Младший, сын итальянских эмигрантов, выросший в Техасе, сделал свой выбор. Прицелился. И нажал на курок.

Мгновения прошлого. Российская империя, Карсская область, март 1894-го года.

– Семен! Семен!

– Чего раскричалась, баба? Здесь я, – чинящий телегу мужик, бородатый, с длиннющими руками и выглядящий абсолютно нескладно, степенно поднялся и отложил молоток.

– Скачи к Кириаку, быстрее! – женщина начала успокаиваться и аккуратно убрала выбившиеся из-под платка волосы.

– А чего спешка-то? Чего случилось?

– Жена его рожает, вот чего! Дохтур, хорошо, проезжал, помогает. Но говорит – тяжело чего-то. Бабка Настасья говорит, что может, и двойня будет! А она в таких делах… Сам знаешь!

– Как двойня? – мужик удивленно почесал затылок.

– Так! Как Господь послал – так и двойня! Скачи давай!

– А чего спешить? Чем Кириак-то сподобит?

– Дурак, что ли, совсем, прости Господи?! – женщина всплеснула руками. – Дохтур говорит, помереть баба его может.

– Ох ты ж нехорошо, – помяв шапку в руках, Семен водрузил ее на голову и потопал к лошади.

– Ну быстрее, ну!

– Не понукай, не кобыла! Видишь, запрягаю.

Погода была не очень, да и не вовремя как-то отъехал грек. Но туч на небе не осталось – разошлись. Ярко светившее солнце совсем не обещало проблем и неприятностей. Мимо, к дому Триандафилловых, степенно прошагал поп. Видать, тоже прослышал про радость. Или, может, беду – пока что было неясно.

– Стой, дура! – окрикнул Семен жену, уже собиравшуюся убегать обратно. – Где искать-то его? На полях?

– Ой! – та, осознав, что чуть не убежала, не сообщив столь важной новости, прижала руки к груди. – Нет, он в Ефимовку поехал, к кузнецу!

– Ясно. Лады. Н-ну-у, пошла! Пошла! – Семен направил повозку в ворота. Лошадка неспешно потрусила, понемногу набирая ход.

А тремя часами позднее в родной дом ворвался побледневший грек, по дороге едва не вышибивший дверь в собственные сени. Ворвался – и остановился, видя радостных повитуху и священника, а также степенное лицо незнакомого врача.

– Как? Как? – в груди что-то сдавило, и нормально задать вопрос крестьянин не смог.

– Двоих сыновей тебе Господь отмерил, – Настасья, принимавшая еще самого Кириака, ободряюще улыбнулась. – И супружница твоя живая. Спит сейчас.

– Да, именно. Сильная у вас жена, – закивал врач. – Но я рекомендую ей покой, минимум неделю. И травы ей надо будет позаваривать. Настасья Ильинишна знает, я с ней подробно сей вопрос обсудил.

– А вы…

– Владимир Сергеевич я, Лестинов, доктор медицины. К Тофорову Сергису Марковичу еду. Вот, проездом через вас.

– Бог послал, – Настасья ткнула перстом в "красный угол". Кириак послушно перекрестился.