Константин Костин: Неинтересное время

Прошло несколько дней после встречи с Дзержинским и вот он, Сергей, уже сидит на жестком стуле в приемной того, с кем его попросил поговорить глава ОГПУ.

Через несколько минут Сергея ждала встреча с человеком, к которому по собственной доброй воле он не пришел никогда. С человеком, который пугал его, как и большинство современных людей.

Сергей находился в приемной Сталина.

Крупная женщина записала его в журнал, заверила «Товарищ Сталин скоро вас примет», и теперь Вышинский ожидает встречи с «самым кровавым правителем двадцатого века». Который сейчас не был никаким правителем и даже не занимал официальных должностей.

Как ни странно, страха Сергей не испытывал. Его занимали другие, более важные мысли, чем опасение за собственную жизнь.

Вчера он разговаривал с Дзержинским. Вначале Сергей кратко рассказал историю грядущего, а потом разговор пошел по методу свободных ассоциаций. Что только не упоминалось, Сергею даже не удавалось понять, хочет ли глава ОГПУ что-то узнать или просто пытается составить мнение о нем, Сергее. Дзержинский почему-то заинтересовался пенициллином. Не придумали его еще, что ли? Что за лекарство, да из чего его изготавливают, да что за плесень такая… Сергей и про сам факт существования этой плесени узнал случайно, где уж вспомнить название. А Вацетис, скажем, среагировал на рассказ о Булгакове с кратким пересказом «Мастера и Маргариты». «Кот и Фагот?» — хмыкнул он.

А вот рассказ о грядущей войне не понравился обоим.

И еще одно несколько успокаивало Сергея: Дзержинскому очень не по душе пришелся рассказ о зверствах его преемников. Можно будет надеяться, что хотя бы в этом времени чекистами не будут пугать детей…

Мысли Сергея крутились вокруг будущего разговора. Особенно его последствий…

Легко потребовать у власти, чтобы она сделала что-то, по вашему мнению, очень-очень нужное. Гораздо труднее задуматься, какими средствами вообще возможно выполнить твое требование. И уж вовсе невозможно представить, к каким последствиям приведет выполнение твоих требований. Большинство и не задумывается. Мол, нам достаточно указать, что делать, а исполнять и минимизировать возможные риски — не наше дело.

Предупредил о будущей войне, вынул товарищ Сталин трубку изо рта, свистнул в два пальца и вот она — миллионная армия, полностью вооруженная, всем снабженная и обеспеченная, которая погонит немцев на пинках от самой границы.

А вот если включить мозг…

Собрать пять миллионов человек — вообще задача не из легких. К тому же огромная толпа людей — еще не есть армия, потому что подавляющее большинство из них вовсе не горят желание защищать свою собственную страну. Фраза, услышанная Сергеем от отца «Государство защищает себя руками своих граждан» — для многих пустой звук. Они считают, что им должны все, они же не должны никому.

Так что, собери пятимиллионную армию, и тебе понадобится еще одна такая же — чтобы первая не разбежалась.

Сергей подумал, что представляет себе все же граждан двадцать первого века. Здесь как-никак — двадцать пятый год. Хотя… Песковские гопники, Иван Абрамович, безбожники из Загорок… Все-таки между нашими временами много сходства…

Да даже пять миллионов горячих патриотов — не армия. Голыми руками много не навоюешь.

Нужно оружие, боеприпасы… Танки, самолеты, пушки, снаряды, корабли, подводные лодки, банальные грузовики, чтобы не возить снаряды на лошадях…

Всего этого в двадцать пятом году — НЕТ.

И не просто нет. Нет даже промышленности, которая сможет поставить все это в нужных количествах. Что это значит?

Все силы страны будут брошены на создание тяжелой промышленности. Производство из частных рук будет вырвано, чтобы не зависеть от капризов частника и колебаний рынка, чтобы государство могло составлять планы на более-менее продолжительный период, чтобы рабочие руки, которых и без того немного, не уходили в производство фарфоровых слоников и золоченых клеток для канареек. К чему это приведет? Сворачивание нэпа, индустриализация, пятилетки… Прощай, пиво «Баварское», модная одежда, красивая мебель. Все силы — в тяжелую промышленность. Для обеспечения красивой жизни — жалкие остатки.

Прибрав к своим рукам промышленность и организовав ее для выполнения требуемых задач укрепления обороны страны, государство просто не сможет пройти мимо сельского хозяйства. Иначе есть риск в разгар войны узнать, что цены на хлеб и прочие продукты взлетели до небес — кто ж упустит шанс навариться? — а часть зерна и вовсе идет за рубеж, потому что там предлагают больше. Государство начнет организовывать на селе такие же госпредприятия по производству сельхозпродукции, как и в городе — по производству всего остального. Здравствуй, коллективизация…