Сергей Синякин: Полукровка (Der Halbblutling)

На лице женщины появился слабый румянец. Она вспомнила.

– Постой, - сказала она. - Как тебя звали?

– Так же, как и сейчас, - сказал ун-Леббель. - И тогда, и сейчас меня звали Гансом.

– Ты вырос, - задумчиво сказала Барбара-Стефания.

– А как вас зовут сейчас? - спросил, в свою очередь, Ганс. - По-прежнему Стефанией?

Женщина покачала головой.

– Мы не слишком долго носим свои имена, - вздохнула она. - Теперь меня зовут Мартой.

– Что вы делаете здесь? - нежно глядя в лицо, которое ему снилось ночами, спросил ун-Леббель.

– То же, что и тогда, - женщина грустно усмехнулась. - Это как клеймо - если проставлено, остается на всю жизнь.

В этот же вечер Ганс пришел в «веселый домик», как на острове называли публичный дом. Барбара была свободна.

В ее комнате они вдруг неожиданно вцепились друг в друга, обмениваясь жадными поцелуями и торопливо освобождаясь от одежд.

В этот раз все было по-другому. Совсем по-другому. Их тела сплелись на постели, втискиваясь друг в друга, словно хотели стать одним целым. Их стоны превращались в один общий стон, они дышали рот в рот, не отрывая слепившихся губ. Барбара была его первой женщиной. И, наверное, последней. Он входил в нее нежно и яростно. Глаза Барбары были широко открыты, и она неотрывно смотрела в глаза Гансу. Потом закрыла глаза, прерывисто и сильно обнимая мужчину за шею.

– Да, да, - слабо сказала она. - Да.

После любви они неподвижно лежали рядом. Слабая рука Барбары скользила по его щеке, подбородку, и трудно было понять - ласкает ли она Ганса или изучает его.

– Как ты вырос! - тихо шепнула Барбара. И, помолчав, призналась: - Мне было стыдно тогда. Ты был совсем мальчишкой.

– Мне тоже, - глядя в потолок, сказал Ганс. Сейчас ему было хорошо.

– На этот раз ты не сбежишь? - с легким смешком спросила женщина. - Останешься на ночь?

Ганс остался.

Это была безумная ночь, полная любви и нежности. У Ганса не было опыта, но в эту ночь даже он понимал, что в отношениях Барбары не было рабочей добросовестности, она отдавала ему все, и он восторженно принимал ее дар, стараясь ответить тем же.

На пороге он поцеловал ее на прощание, нимало не заботясь, что подумают посетители «веселого домика», увидев, как нежно он целует проститутку.

А вечером в комнату ун-Леббеля вошел генерал Дорнбергер.

Жестом остановив вскочившего Ганса, генерал сел на стул, вытирая шею платком. Начались белые ночи, и снаружи стояло неопределенное, лишенное примет время.

– Тебе нравится эта женщина? - спросил генерал.

Почему-то Гансу не хотелось говорить на эту тему,- и он молча кивнул.

– Ганс, Ганс, - со странной интонацией сказал генерал. - Никогда не верил в бредни «Аненэрбе», но, похоже, это и в самом деле кровь.

Он помолчал, внимательно разглядывая вытянувшегося ун-Леббеля, потом хлопнул ладонью по столу.

– Хорошо. Я дал указание убрать Марту из общего зала. Теперь, до самого полета, она твоя и только твоя. Можешь посещать ее хоть каждый день. Можешь даже приводить ее к себе. - И, лукаво усмехнувшись, добавил: - Если у тебя, конечно, останутся силы после тренировок.

Силы оставались.

Части ракеты привозили откуда-то из Германии, с таинственного предприятия, которое на упаковочных ящиках обозначало себя как «Миттельверке». Про это предприятие ничего не было известно достоверно. Рассказывали, что оно построено в годы войны. В огромном холме заключенными из лагерей были пробиты две крестообразно пересекающиеся штольни, потом штольни в центре горы расширили до огромных размеров, разместив там подземные цеха, где круглосуточно собирали боевые ракеты, которые успешно использовали против американских вояк.

Сейчас оттуда приходили железнодорожные платформы с огромными контейнерами, которые немедленно загонялись в сборочный цех, расположенный почти в центре острова. Именно там шла сборка ракеты для будущего полета.

Огромная конусообразная капсула корабля была уже готова. Сборка двух остальных тоже заканчивалась.

– Ну, мальчики, - весело сказал Вернер фон Браун. - Кто желает первым посидеть в кабине корабля?

Ганса и Герлаха опередил ун-Герке.

Обратно он вылез потрясенный и притихший.

– Колоссально, - сказал он. - Это куда лучше боевой торпеды. Здесь чувствуешь себя намного увереннее.

Ганс никогда не управлял боевой торпедой, но, выбравшись из кабины, разделил восторг товарища.

– Первым пойдет ун-Герке, - распорядился генерал Дорнбергер. - У него есть опыт работы в экстремальных условиях, а это немаловажно.