А. Зорин: Индейская война в Русской Америке

Первостепенное значение имеют труды американских этнографов, детально и всесторонне изучивших военное дело и вооружение Тлинкитов. Среди них в первую очередь следует назвать капитальный труд Дж.Т. Эммонса, изданный посмертно под редакцией и с дополнениями Ф. де Лагуны. 35Важные сведения содержатся и в трудах других учёных из США. 36Авторы. широко используя личные наблюдения и результаты опроса информаторов из числа аборигенов, детально раскрывают особенности военных обычаев Тлинкитов, иллюстрируя это многочисленными примерами из тлинкитских родовых легенд. Там же даётся описание предметов вооружения, анализируются взаимоотношения между индейцами и европейцами.

В целом же американские историки видят в русско-тлинкитских столкновениях лишь одну из многочисленных индейских войн , неизбежно возникавших в процессе колонизации Америки белыми. Ни о каком “особом” пути русского освоения Аляски здесь, разумеется, нет и речи, хотя и отмечаются специфические особенности этого процесса.

В заключение историографического обзора стоит упомянуть и заслуживающие особого разбора построения известного этноисторика Л.Н. Гумилёва, не обошедшего своим вниманием и Русскую Америку. Он объясняет специфику взаимоотношений русских с аборигенами Аляски с точки зрения неких зарядов комплиментарности этносов. С Алеутами, поскольку они были “положительно заряженными” к русским монголоидами, у первопроходцев “ отношения вообще были замечательные… На Аляске этнические контакты тоже не осложнялись, пока русские не столкнулись с индейцами-американоидами… Атапаски русских на свои земли просто не пустили. Тлинкиты вообще объявили войну.” В итоге Аляску пришлось оставить из-за враждебности местного коренного населения. 37Исходя из данной схемы, можно предположить, что с историей Русской Америки Л.Н. Гумилёв знакомился не по документам и даже не по серьёзным научным исследованиям, а скорее по популярным книжкам типа сочинений С.Н. Маркова. Иначе он знал бы о беспрестанных кровавых столкновениях, которые сопровождали ранний этап колонизации Алеутских островов, о том, что первые русские заселения на материке были основаны именно в землях Атапасков-Танайна (кенайцев), а также и то, что контакты русских с Тлинкитами отнюдь не представляли собой беспрерывную войну, поскольку в таком случае Русская Америка не просуществовала бы до 1867 г., когда её уступили Соединённым Штатам и вовсе не по причине восстаний аборигенов, а исходя из совсем иных соображений. Впрочем, всё это вряд ли бы смутило автора теории этногенеза, привычного к более чем вольному обращению с фактами.

Не менее вольно обходятся с фактами и авторы художественных произведений, посвящённых данной теме. Стоит для примера упомянуть некоторые наиболее известные из них, поскольку во многом именно на них основываются массовые представления о Русской Америки, формируются устойчивые стереотипы.

Роман Ивана Кратта “Остров Баранова”, первая часть дилогии “Великий океан”, вышел в свет ещё в 1949 г. и с тех пор не раз переиздавался, а в 1989 г. удостоился полумиллионного тиража. Но историческим этот роман можно назвать разве что в насмешку над жанром – столь полно использовал его автор своё право на творческий вымысел. Столкновение русских с Тлинкитами оборачивается у него борьбой с пиратами, главарь которых рассуждает следующим образом: “Корсарам нужно было поддерживать борьбу… против русских, чтобы сохранить свои разбойничьи гавани… Нельзя, чтобы в конце концов индейцы убедились, что русские их лучше защищают от грабежей, чем они бы смогли сделать это сами. Русские проявляют чересчур много заботы о дикарях.” 38Здесь, правда, не совсем ясно, от чьих грабежей страдали могущественные Тлинкиты, господствовавшие на Северо-Западном Побережье благодаря своей воинственности и отличному вооружению. Далее автор описывает, как в 1804 году, во время штурма русскими индейской крепости, Тлинкиты, по наущению всё того же неизбежного злодея-корсара, руководившего(!) обороной их форта, прикрывались живым щитом – русскими пленниками, захваченными два года назад и с тех пор содержавшихся в неких жутких подземельях этой же крепости, которая, таким образом, превратилась в нечто-то вроде средневекового замка. “Истощённые, согнутые, в одних лохмотьях, некоторые не в силах были держаться на ногах…Голая женщина с седыми космами шла как лунатик, шаря тонкими высохшими пальцами впереди себя… Атакующие попятились.” 39Потребность в столь бредовом нагнетании страстей совершенно необъяснима, особенно если учесть, что существует детальный и яркий отчёт о тех событиях, автором которого является их очевидец и активный участник – Ю.Ф. Лисянский. В полном соответствии с духом времени написания романа, русские (пусть даже в царской России) несут аборигенам светлую жизнь, что, в конечном итоге, понимает даже их упорный противник “старый вождь Котлеан”. В момент просветления он вдруг осознаёт, что “боролся за старую жизнь. Русские несли новую. Они гибли… но продолжали строить и созидать”, – любопытный пример преломления старой идеи “бремени белого человека” в произведении соцреализма 40-х годов! В историческом плане роман Кратта представляет собой дикую смесь из детских впечатлений автора от чтения Эмара и Майн Рида, разоблачений “царского колониализма” и апологетики бескорыстных русских первопроходцев. А.А. Баранов в его изображении периодически напоминает главаря карательной экспедиции: он радостно сообщает о сожжении двадцати “чугайских жил”, отдаёт приказы типа “ Спалить и уничтожить дотла… Коли попадётся вождь, отрубить голову, воткнуть на пику. Пускай узнают силу”, или же вешает за измену какого-то “князька”. Впрочем, истинный уровень знаний автора об Аляске, индейцах и Северной Америке вообще выдаёт только одна фраза: “дымовой виток тянулся со стороны ущелий, где кочевали Ирокезы”. 40 Комментарии здесь излишни.