Олег Иванов - 1923

Домой поехали на троллейбусе, благо рогатый стоял на своей конечной, поджидая спешащих пассажиров. Их было не много, но все быстро рассаживались, занимая латаные сидения, пристраиваясь там надолго и основательно.

— Нам спешить некуда, — сказал Николай дочери, стараясь не сильно отдаляться от дверей. — Наша с тобой – следующая. Смотри, вот машинки едут, у них огоньки горят. Огоньки красные и беленькие.

Так под рассказ об особенностях дорожного освещения они доехали до своей остановки, и, перебежав дорогу, пошли домой. Дочка сразу увидала качели на детской площадке, и тут же потянула к ним, начав свое призывно-начальственное мычание. Стоять под мокрым снегом и качать ребенка не прельщало нисколько, и Николай начал судорожно рассказывать про Мишку, который ждёт Сашеньку и про папин чай, который остывает. На слово "чай" ребёнок среагировал – папа, в отличие от остальных, пил сладкий. И дочка очень любила именно его. Мама была против, убеждённая, что страшный кариес сейчас же накинется на беззащитное создание. Развивая полученный успех, папа, перешёл к описанию конфетки, которую львёнок принес по случаю хорошего поведения дочурки. Это сильно заинтересовало Александру, и уже широко шагая в сторону дома, Николай чувствовал весьма серьёзный напор детёныша, тянувшегося к удовольствию получаемому от конфеты «Алёнки» из фирменного «Красного Октября» напротив.

— Здравствуй, Николай, — прозвучало как выстрел. В душе физически похолодело. "Вот ведь жизнь", — подумал он, мгновенно приготовившись к самому плохому развитию событий. Пока он поворачивался к говорившему, все возможные варианты промелькнули в мозгу, не оставив впрочем ни одного, более или менее приемлемого.

— Пошли в дом, — еще не видя собеседника, глухо сказал он и, обернувшись, с облегчением вздохнул. Это был не бандит и не кредитор. Скорее наоборот – старый должник и университетский товарищ Васька Конев – огромный археолог, работающий в Улан-Удэ и копающий то ли верхний, то ли нижний палеолит на бескрайних лесостепях Приангарья. Изредка судьба забрасывала его в Москву на какие-то научные мероприятия по типу конференций и получения грантов. Тогда они встречались, рассказывали друг другу про тяжёлую жизнь, взаимно признавались, что завидуют, хотя, наверное, по делу каждый считал выбранный путь правильным. Пару раз были моменты, когда деньги и связи Николая могли решить кое-какие серьёзные вопросы. Сейчас ситуация поменялась и Николай завидовал всем, разве что исключая покалеченных войной ветеранов, собирающих милостыню под свои подшитые конечности. Пару раз он читал статейки про их немереные заработки, но поменяться с ними местами не был готов даже сейчас. Появление Василия, человека, который не изменил выбранной и любимой профессии, остался верен делу, несмотря на все ускорения, перестройки и бури периода первоначального накопления капитала, а самое главное, нашедшего себя в жизни, не особенно поступив принципами, было чем-то сродни иголочке, которой кто-то с садистским наслаждением ковырял в ранке самоуничижения. Как всегда в тяжёлый период казалось, что альтернативный путь был бы проще и лучше. Впрочем, размышлять было некогда. Надо было поддерживать беседу, затискиваться в лифт и поднимать дочку до нужной кнопочки на панели.

С Василием, бывшим подводником и человеком размером с телефонную будку эпохи развитого социализма, было почему-то поспокойнее. Поэтому опасные метры от лифта до квартиры удалось преодолеть без особого напряга. Но и на этот раз Николая никто не ждал.

— Ну, раздевайся и на кухню. Ты всё расскажешь, а я приготовлю чего-нибудь — направил гостя Николай, одновременно стаскивая с ребёнка комбинезон и угощая конфетой, которую предусмотрительно положил около плюшевого львёнка.

— Погладь львёночка – он хороший, он конфетку тебе принёс. Дочка от избытка чувств поцеловала львенка в стоически безразличную морду, уже изрядно запачканную шоколадными следами былых благодарностей.

Расправившись с ребенком, Николай пошёл на кухню, к недочищенной картошке, которая валялась в раковине и полдня ждала своего часа. И таки этот час настал.

Василий начал быстро доставать из сумок свои нехитрые сибирские дары – кедровые орешки, водку местного разлива и рыбу омуль, которая почему-то раньше водилась исключительно в озере Байкал, а теперь свободно лежала в каждом московском магазине, отличаясь от старого вкусом, размером и ценой. К большому удивлению хозяина гость достал и большую бутылку "мартини".