В. Бирюк - Пейзанизм

-- Обезьяна белая, бесхвостая, бесшёрстая. Нет у неё ни когтей длинных, ни зубов острых, ни чешуй прочных. Вилкаш ниозмуш... Нет, не лютый волк. Ненугалимаш звериш. А... а скакун зелёный где?

Я радостно улыбнулся, как идиот блаженненький. И постучал себя пальцем по лбу. Мужик аж икнул. От изумления. Пришлось прокомментировать:

-- У кого разум есть -- уразумеет. Остальным -- не надобно. Иди.

И он, наконец, пошёл. Сперва пятясь, потом нормально. Все ускоряя шаг. К краю нашей луговины -- уже лёгкой рысцой. Ушёл. Осёл. Я - осёл. Даже имени не спросил. Вообще -- ничего не узнал. Ни схем размещения ловушек, ни численности-боеготовности, ни персоналий по лидирующим...

Ладно. Небо поднимается. Дождик уже выдохся. Ветерок появился. Эдак завтра уже и косить можно будет. Хватит мне эсхатологией заниматься, концы света в снопы вязать и к стене приставлять. Пойду-ка я делом займусь.

Имя сего человека дошло до меня уже вскорости. А вот сказка моя выдуманная и по сю пору по миру ходит. И среди людей христианских, и среди язычников. Даже и за Каменным Поясом люди мои эту сказку слышали. У племён и вовсе диких. Ни Христу, ни Велесу не кланяющихся.

Ежели ходит Слово сказанное меж людей, то меняется оно. Что сказыватель лишним считает -- отбрасывает, что важным, слушателям его надобным -- добавляет. Вот уже и обезьяна моя в шелках да в парче катается. И короны на ней многие. В одних местах -- золотые с самоцветами, в других -- железные. У неё уже и меч, разящий без устали, - в руке. А то кнут -- огненный. Но более крокодила украшают. У него из пасти огонь валит, на хвосте булава о сорока пудов, очи его смертным ужасом светятся, всякого, на кого глянет -- в камень превратит. Вот, вокруг одной выдумки многие другие басни да страхи наворачиваются. И смысл первый, изначальный уже и не виден вовсе.

Даровал господь нам разум. И нет в мире ничего сильнее. Ибо созданы мы по образу и подобию божьему. И разум наш -- подобие его разума. Cиё нас от прочих зверей отличными делает. Но коли хвастаем мы, коли славимся, то свойствами зверячьими -- мышцей сильной, очами зоркими, яростью дикой. Что ж не слышу я похвальбы разумом острым да памятью крепкой? И страхи наши звериные. Когтей боимся, зубов острых. В диких зверях испуг наш. А ведь нет в мире зверя сильнее рассудка человеческого. И уж коли охота есть испуганным быть, так не бойся сильного да ярого, бойся умного да прозорливого. Ибо сильный лишь отнять может, а умному и сам все отдашь.

Но нет -- скачет по миру всадник бледный все более уподобляясь своему скакуну зелёному. Мечами, бичами, бронями. Так людям - понятнее, так сказителям -- доходнее. Так и думать привычнее. Не туда смотрите, не то видите. А и увиденного -- не разумеете.

Волхов ушёл. Здорово я его загрузил. Может, и будет мир в Рябиновке. Ванька-миротворец. "Хочешь мира -- готовься к войне". А какое у нас главное дело при подготовке? - Правильно, заготовка. По сезону -- заготовка кормов. Грубых и каких получиться. И пошёл я строить косу.

Но это уже другая история.

Конец двенадцатой части