Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]

— Нужно толком обдумать, а навскидку мне приходят в голову либо строительные материалы компании Кнауф, или электрооборудование Сименс. Но если второе, то тогда не бизнесмен, а представитель компании.

— Действительно, неплохая мысль, — Мартынов задумчиво начал выбивать пальцами по столу какой-то мотив. — Конечно тут ещё думать и думать, но идея мне нравится. Завтра же предложу именно этот вариант Лаврентию Павловичу. В любом случае, утверждённый вариант вы уже в Свердловске узнаете. Ладно, товарищи. Посидели. Поговорили, давайте двигайте домой, к Андрею. Вылет в пять утра, так что за вами в три заедут. Выспитесь, а ты, Андрей, Николая в полёте не замарай, — и ехидно заржал – гад! — с особым удовольствием видя моё возмущение и непонимающий взгляд Кузнецова. Ну, товарищ генерал, я вам припомню! Не знаю как, но "мстя страшна будет"!

Блин, ну почему так?! Николай сопит в обе дырки и пофиг ему на болтанку, рёв двигателей и что холодно в самолёте. Другие тоже спят, один я как дурак, с очередным мешком мучаюсь, "арию Рыголетто" изображаю. Ведь поначалу ничего такого со мной не было! А потом – как в самолёт, так тошнота жуткая. Хотя… может на меня так ранения повлияли? Но почему так и именно на меня? Мля-я-а-а. Как же хреново-то! Ещё Кузнецов, оказавшийся преизрядной язвой, хоть и чудесный мужик. Как только я начал зеленеть при взлёте, этот… паразит ехидненько так, еле сдерживая смех, поинтересовался, мол надеюсь у тебя процесс хорошо натренирован, не замараешь нас? Злыдень, блин! Ему-то хорошо! Только самолёт толком высоту набрал, меня подколол и спать завалился. А я мучаюсь теперь. С Николаем всю ночь протрепались, теперь и спать хочу, и тошнота достала. Ну почему нас нельзя поездом отправить? Доехали бы нормально, а не так. Господи! Да когда это закончится-то?! Ведь пустой желудок, даже сока никакого не осталось, а всё равно выворачивает. Остаётся только думать, да ночной разговор вспоминать.

Вчера, как только приехали ко мне, Кузнецов быстро осмотрелся, поставил чайник и начался "вечер вопросов и ответов". Николая интересовало всё. То есть абсолютно! И история, и наука, как жили и как общались, что носили а что считалось немодным, что читали и пели. Короче говоря, не интересовало Кузнецова только как нужду справляем, всё же остальное… В конце концов я не выдержал и заявил, что мне тоже интересно его послушать. С час я его попытал, а потом Кузнецов неожиданно признался:

— А ведь я тебе жизнью обязан, Андрей. Когда к своим вышел и к Лаврентию Павловичу попал, он мне про тебя рассказал. Честно говоря, я тогда подумал, что это проверка какая-то новомодная, мол на устойчивость психики меня проверяют. А потом поверил, особенно когда мне дали бумаги о …вашем Кузнецове прочитать. Ты с таким восхищением обо мне… нём… рассказывал… А когда про его гибель читал, не поверишь, я словно почувствовал, как сквозь меня пули проходят, и таким холодом и жутью пахнуло… Мне только тогда понятно стало, почему некоторые акции мне запрещали делать, — Николай замолчал с дымящейся папироской в руке, глядя куда-то сквозь меня и видя что-то известное только ему. Потом как-то ожил, затянулся дымом и улыбнулся, снова превратившись в обаятельнейшего типа. — А знаешь, здесь я Коха достал! Ты бы видел его лицо в тот момент когда он понял – всё, конец!

Кузнецов затушил папиросу, молча налил крепко заваренного чая, сделал пару глотков и задумчиво, словно не отвечая мне а разговаривая сам с собой, или с кем-то мне неизвестным старый спор продолжая:

— Знаешь, что было самым трудным для меня? Не риск провала и гибели, не опасность погибнуть под нашими же бомбами. Не улыбаться и жать руки тем, кого ненавидишь до умопомрачения и желаешь только их гибели. Самое трудное было ощущать ненавидящие взгляды людей. А всё остальное просто работа. Которую ты стараешься сделать как можно лучше. Ведь от качества твоей работы зависят тысячи, если не сотни тысяч жизней наших людей. Давай не будем об этом, ладно? Лучше объясни мне свою мысль про стройматериалы или оборудование. Расскажи всё, что ты знаешь об этих компаниях.

— Да не особенно много-то я знаю, — я пожал плечами. — Кнауфф – немецкая компания, в Польше заводы имеет, у нас в Подмосковье да на Кубани. Отделочные материалы в основном у них: гипсокартон, разные комплектующие, шпаклёвки, грунтовки и тому подобное. Сименс – совсем другой уровень. Те для энергетики поставляют оборудование, в том числе фарфоровые изоляторы, выключатели и кучу тому подобного. Я совсем немного с этим сталкивался по работе.