Игорь Николаев: 1919

— И пошли они, ветром гонимые, — напутствовал новичков Мартин. — Сейчас и наши подойдут, помесим землю «ля белль Франс». Или как там ее.

Американец поднял и растянул на вытянутых руках результат своих трудов, похожий на грубо сшитую кожаную паутину, критически озирая его из-под насупленных бровей. У австралийца отвисла челюсть.

— А что это? — спросил он наконец.

— Это… это будет сбруя для револьверов, — объяснил Шейн, определенно довольный результатом.

— Для шести сразу? — недоверчиво уточнил Мартин.

— Ну да?! — Шейн искренне не понял недоумения товарища. — Шесть «Уэбли», по три с каждой стороны, один над другим. Бошам хорошо, им дают эти, как их, пушечные… забыл. [9] Американец имеет в виду пистолет Люгера, «артиллерийскую модель». Они многозарядные и с магазинами. Щелк, щелк — и перезарядил. А здесь пока траншею пробежишь — барабан расстреляешь и самого хлопнут. Так получается тридцать шесть патронов без перезарядки.

— Хммм… — Мартин взглянул на творение рук Шейна под совершенно новым углом. — А ведь и вправду…

— А тебе незачем, ты и так бегающая зажигалка, — обнадежил его американец в своей обычной грубовато-шутливой манере.

Мартин шутку не оценил, огнеметчики вообще очень плохо воспринимали юмор относительно своей страшной и смертельно опасной работы. Но утро выдалось настолько хорошим, что портить настроение обидой было не с руки, да и обижаться на жизнерадостного янки не тянуло.

— Наши идут, — заметил Шейн, всматриваясь из-под сложенной козырьком ладони. — Что ж, побегаем… А то чего-то неудобно перед… сотым шотландским.

Он хмыкнул собственной шутке.

Мартин вздохнул, привычно подхватывая баллон, заполненный водой. Огнеметчик всегда тренировался с утяжеленным муляжом, сделанным из настоящего, отслужившего свое агрегата, ухаживая за ним так же тщательно, как за настоящим «поджигателем».

Они начали спуск, стараясь не поскользнуться на мокрой траве. По пути американец насвистывал свою любимую «Янки из Коннектикута».

Первый граф Дуйвор, виконт Гвинед, глава Военного кабинета, премьер-министр и фактический диктатор Великобритании Дэвид Ллойд Джордж бросил взгляд из окна второго этажа своей резиденции. Небо уже третий день было серым, тоскливым, казалось, оно с каждым днем опускается все ниже, и скоро верхушки зданий начнут бороздить серую пелену плакучих туч.

Как холодно и дождливо, подумал премьер, это не весеннее утро, а какой-то осенний вечер… Словно вторя его мыслям, первые капли дождя сорвались с неба, забарабанили по стеклу, делая мир за окном мутным и расплывчатым..

— В Лотарингии то же самое, с незначительными перерывами. Еще несколько дней такой погоды — и операцию придется переносить, иначе бронетехника снова завязнет, — заметил Дуглас Хейг. — Что было бы крайне несвоевременно…

— Не сомневаюсь, — вежливо ответил Ллойд Джордж, в такт каплям выстукивая по стеклу какой-то марш длинными тонкими пальцами, и повторил еще раз, в глубочайшей задумчивости: — Не сомневаюсь…

Премьеру почему-то вспомнилось, как он впервые переступил порог этого дома на Даунинг-стрит, улицы в районе Уайтхолл, в нескольких минутах ходьбы от здания парламента и совсем недалеко от Букингемского дворца. Здесь, в доме номер десять, традиционно проживал Первый Лорд Казначейства, обязанности которого выполняет премьер-министр.

Давно это было…

Он еще раз взглянул в окно на здание Министерства иностранных дел и вполне ожидаемо не увидел там ничего примечательного и нового, достойного внимания.

— Что же, — с этими словами Ллойд Джордж окончательно развернулся к собеседнику, сидевшему в кресле, — будьте любезны, просветите меня еще раз, вкратце, относительно грядущих событий.

Хейг скривился, манера собеседника думать на ходу, постоянно перемещаясь перед глазами, раздражала. К тому же сказанное премьером «не сомневаюсь» могло относиться как к «несвоевременности» переноса операции, так и к неизбежности такового. А фельдмаршал Дуглас Хейг, главнокомандующий Британскими Экспедиционными Силами во Франции, принимал очень близко к сердцу все, что касалось плана.

Плана тщательно взлелеянного, можно сказать, выстраданного.

Фельдмаршал по-военному коротко, четко изложил основные положения UR, [10] Сокр. от Ultima Ratio — последний аргумент (довод) (лат.). он же «План Петена», — великого наступления Антанты, запланированного на весну нынешнего, тысяча девятьсот девятнадцатого года. Замысел операции, предполагаемые действия, привлекаемые силы, график операции — в устах фельдмаршала сухие числа и усыпляющие данные звучали как поэма Теннисона, ода военному планированию и эстетике тотального разрушения. Премьер-министр внимательно слушал, так, словно узнал об операции в первый раз и совершенно не участвовал в ее подготовке и расчетах.