Борис Сухачевский: Конец ордена

Ну а случись что-то с нынешним магистром – ему, Хризоилу, проделавшему весь этот пеший путь, предстояло стать новым великим магистром Ордена Уриилом IX. Оттого и обращение к нему в посланиях нынешнего магистра всегда было особым: "Сын мой и преемник Хризоил".

Отчего же сейчас это обращение изменилось? Скорее планеты стали бы двигаться не по эллипсам, а по каким-нибудь треугольным орбитам, чем изменились бы традиции Ордена. Нет, ошибиться магистр не мог.

Отсюда могло следовать лишь одно: произошло нечто такое, отчего магистр вдруг перестал считать его, архангела Хризоила, своим преемником.

И каким-то образом (он, Хризоил, это чувствовал, хотя объяснить себе не мог), каким-то образом сие было связано с новоявленным Колобуилом…

В глубокой задумчивости он откинулся на стуле, привалившись спиной к стояку батареи.

Несмотря на стоявшую в городе теплынь, батареи в его доме почему-то сейчас были горячие. Через несколько минут жар от стояка пробрался под пиджак и стал прихватывать спину.

Вместо того, чтобы отодвинуться, Хризоил еще теснее прижался к стояку, ибо вместе с теплом в его спину проникла память.

Точно так же тридцать лет назад солнечным днем сидел, прислонясь к горячему котлу со смолой, чумазый беспризорный мальчуган Федька, по прозвищу Федуло, и впрок запасался теплом в ожидании неминуемой грядущей зимы – быть может, последней в Фелулином житье-бытье, поскольку пережить московские морозы, не имея крыши над головой – ну-тка попробуй-ка…

Как и сейчас, обычно без спросу этот Федька забредал в его, Хризоила, жизнь. Ибо этим самым Федькой и был он сам, архангел Хризоил, беспощадная десница Ордена в миру, но только тридцать лет назад.

Федька с Сухаревки…

Федька-Федуло…

Федька – голова как редька…

И кто-то – судя по голосу, Минька Прыщ – издали кричал, дразнясь:

— Эй, Федуло! В ухо надуло?..

— …Федуло – в ухо надуло!..

Вдруг совсем рядом – взрослый голос:

— Тебе что, правда в ухо надуло, парень?

— А тебе, дядя, в другое место надуло? — спросил Федька с привычной, уже въевшейся в него, как смоляная сажа, грубоватостью и лишь затем приоткрыл глаза.

Подошедший был, судя по виду, деляга тот еще: в бежевом плаще, в бежевой под цвет плащу фетровой шляпе, в начищенных башмаках. На эдакого всем скопом навалиться где-нибудь в подворотне, раздеть да продать все это здесь же, на Сухаревке, — мешков на пять картошки небось потянет, так и зиму можно перезимовать. Однако подумал об этом Федька так, безотносительно, в мечтаниях одних лишь. Ибо здоров же был этот Бежевый! Если к полдюжине таких горе-богатырей, как он, Федька, даже еще полдюжины наподобие Миньки Прыща прибавить, Бежевому с ними управиться – все равно что дюжину тараканов раздавить.

Но на Федькину грубость Бежевый отозвался вполне даже миролюбиво:

— Если правда надуло, — сказал он, — то пойдем, я тебе мазь дам согревающую, подлечишься.

Наслышан был об эдаких добреньких дядечках Федька. Из их брата, беспризорников, одни, поддавшись на чужую доброту, уже Беломорканал роют, а над другими вообще вытворили такое, что подумать тошно. Плохо тут, в Москве, верилось в бесплатную доброту. Настоящие добренькие – он так полагал – те небось еще при царе Николашке все перемерли. Не для них времена нынешние.

Впрочем, Бежевый был похож лицом на доброго по-настоящему, такие хоть и изредка, а тоже все-таки иногда попадались. Старушка вот одна была – в прошлом году за так печеньем два раза угощала. Где она, интересно, сейчас? Должно быть, уже на кладбище. Добрые – они больно-то долго на свете не живут.

Мазь для ушей Федьке нужна была, как мартовскому зайцу клизма. Это Минька придумал: раз он Федуло – значит, и "надуло".

Но Бежевому говорить этого он не стал, а лишь сказал – голосом на всякий случай уже не грубым, а слезно жалостливым:

— Вы мне, дядечка, лучше рупь дайте – я сам чего надо куплю… (Про себя же подумал: "А вот проверим, какой ты добренький!")

Гляди ж ты!..

— Держи, — сказал Бежевый, и рублевка очутилась у Федьки в руке. — А мазь все-таки – пошли, дам, — добавил он. — Да не бойся ты, доктор. Читать-то умеешь?

— Ну – так… — ответил Федька неопределенно. Вообще-то он читать умел, даже выпуски про Шерлока Холмса читал втихаря, но скрывал это от остальных мазуриков, чтобы не засмеяли.